Осколок его души

Его спрашивали о том, что он помнит о случившемся? Он не помнил ничего. Его это не волновало. На счет реакции остальных он не брался судить. Китарэ не мог понять, что они испытывают. Казалось, он, словно, ослеп. Мир как-то незаметно погружался в непроглядный серый туман. Одинаковые лица, одинаковые выражения на них, с той лишь разницей, что одни гримасничают активнее, другие меньше. Слуги и вовсе берегут лица от лишних кривляний. День сменялся ночью, а затем снова приходил день. Больше, всего он ценил ночь. Тогда его оставляли в покое, и переставали дергать со своими расспросами и действиями, в которых как ни старался, он теперь не видел смысла. Всё, что осталось — это голод и сон. Единственные вещи, о которых он смело мог сказать — хочу!

Однажды всё изменилось. В его серый мир, укрытый ото всех туманом безразличия и апатии, пришла боль. Огнём горела вся левая сторона тела. Никогда прежде он не испытывал ничего подобного. Эта боль застала его врасплох, просто накрыв с головой однажды ночью, лишив способности дышать и кричать. Она взорвала реальность, внеся в неё первую яркую краску. Ужасающий мазок, на смену которому пришел гнев. Сумасшедший, безжалостный, яркий, словно открытое пламя. Но именно этот гнев вытащил его тогда, когда мир вокруг застыл где-то в безвременье, и бессмысленности».

Смотря на серый туман, в котором растворились все звуки, образы и, кажется, даже мысли, он неожиданно вспомнил те дни. Кажется, его душа тогда затерялась где-то здесь в этом странном месте между мирами. Быть может, его осколок до сих пор сокрыт под слоем тумана?

Глубоко вздохнув, он на мгновение прикрыл глаза и вновь посмотрел перед собой, когда ему показалось, что туман вдруг пришел в движение. Возникло странное ощущение, что даже температура вокруг вдруг повысилась. Стало теплее. Но разве такое возможно? В месте, где всё замерло, превратившись в непроглядную серость? Но с тёплым ветром пришло и ещё кое-что… Прикосновение. На его шею осторожно легли теплые ладони, принося с собой тепло и радость, разгоняя кровь в венах, заставляя сердце биться чаще, замирая в ожидании лишь одного единственного эвейя на всё белом свете.

— Ив, — прошептал он, узнавая её без лишних слов.

Только она могла одним своим присутствием раскрасить мир вокруг него.

Он не успел ничего сказать, когда она легко поцеловала его в губы, обжигая своим дыханием кожу.

— Прости, я немного задержалась, — тихо сказала она.

Легкая улыбка сама собой вдруг коснулась его губ.

— Иногда, стоит немного задержаться…

— Вышло дольше, чем я предполагала, Китарэ, — он почувствовал, как она вновь перевела дыхание. — Прости, что так долго, — сказала она, а когда он хотел было возразить, Ив положила свою ладонь ему на грудь и Китарэ забыл как дышать.

Лёгкий укол, странное ощущение парения, головокружение. Он слегка пошатнулся, пытаясь найти точку опоры, когда она сжала его предплечья.

— Что это? Что ты… — мысли путались, язык заплетался, точно он хорошенько выпил.

— Всего лишь вернула самый большой подарок на свете, — прошептала она ему на ухо, пока он не мог обрести равновесие. — Спасибо.

Она крепко обняла его за талию, пока Китарэ приходил в себя. В какой-то момент он ощутил, будто в его глаза попал песок. Он часто-часто заморгал, тогда как туман вокруг него всё сильнее истончался, и к нему постепенно возвращалось зрение. Совсем скоро мир вокруг приобрёл ясные очертания. Он сделал вдох, затем ещё один почти не веря ни тому, что видит, ни собственным ощущениям.