Осколок империи

Губернатор Захария Бичи хотел приблизиться к ней, но остановился, желая запечатлеть в памяти ее образ. Вот такой была она, Мэри Аттенасио. Она словно боялась потерять возлюбленного или тосковала по сыну, отправлявшемуся на войну в космическое пространство.

Он долго боялся побеспокоить ее, потом, наконец, приблизился, громко ступая, чтобы привлечь ее внимание. Она оставалась неподвижной.

— Вам грустно улетать, Мэри? — он решился посмотреть на нее, и сердце его забилось. На ее красивом лице остались явные следы слез. Янтарные глаза наполняла горечь.

— Нет, губернатор.

— Мировая политика не принимает в расчет людские горести и радости, человеческая жизнь кажется песчинкой тем, кто борется ради космических целей. Ради безопасности империи Его Святейшества на Миклене должно было это случиться. Когда-нибудь свободный космос будет под единой властью, тогда у нас будет мир. Мэри, человечество поселится под одной крышей.

Она молчала.

— Я должен сказать вам, что мы не собираемся разрушать вашу судьбу и жизнь. Действие имперской армии подобно поведению огромного зверя. Идя через лес, он не замечает мелких созданий, которых давит на пути. Для мышки, чья норка раздавлена, это катастрофа, но гигант не имел злого умысла. Норка и, может быть, детеныши…

— Я не приписываю Божественному Сасса злой воли.

— Рад слышать это, Мэри, — ответил Бичи. — Понимаю вашу печаль. Миклена была прекрасным миром. Я сам страдаю душой от ущерба, причиненного завоеванием. Несколько лет назад, когда я работал в составе сассанской делегации, я любил гулять там по вечерам и любоваться зданиями или отдыхать в садах на Агора Магна.

Она слегка нахмурилась:

— Не знаю, губернатор. Но я часто слышала, что Миклена — красивая планета. Для меня же… Нет, ничего, простите.

— Продолжайте. Вы всегда такая печальная. Разрешите еще спросить: не могу ли я чем-то помочь?

«Всегда так: она отвечает ему неизменно вежливо. Она внимательно слушает и поддерживает светскую беседу, пока речь не идет о личном. В этих случаях она умело уходит от разговора, вызывая мое восхищение».

Она вежливо улыбнулась:

— Вы всегда так добры, губернатор, я в долгу перед нами. Обещаю, по возвращении на Сасса это будет вознаграждено. Не только ваша доброта, но и ваше благородство.

Черт возьми, это вызвало у него болезненное чувство. Он был безнадежно влюблен в Мэри. Он хотел бы зажечь искру ответного желания в этой нежной прекраснодушной куколке. Но у него отчаянно не хватало сил. Он больше всего боялся повредить хрупкое создание. Ирония ситуации удручала его. Он не помнил такого состояния за несколько десятилетий государственной службы.

Планета уменьшалась по мере того, как их «Маркелос», набирая скорость, шел в направлении империи Сасса.

— Уже поздно, леди. У нас была транзитная задержка. Сейчас я хотел бы выпить бренди на ночь. Был бы счастлив, если бы вы разделили со мной это удовольствие.

«Ну, прошу вас, Мэри!».

— Вы очень любезны, губернатор. Но если вы не возражаете, я еще побыла бы здесь. — Она слабо улыбнулась. — Я вряд ли еще увижу Миклену в такой перспективе. Мне нужно… Благодарю вас, может быть, попозже в нулевой сингулярности.

Бичи нехотя поклонился:

— Как вам угодно. Если вам что-то понадобится, не колеблясь обращайтесь ко мне.

— Доброй ночи, губернатор, — но ее печальный взор был обращен к Миклене.

Он неохотно ушел, думая над ее словами. «Мне нужно». Нужно что? Нужен траур — и поэтому ты смотришь на уменьшающуюся планету?

Выйдя в главный коридор «Маркелоса», он сердито ударил себя по руке. Ну, еще месяц впереди, пока огромный лайнер приземлится в сассанском порту. Потом он займется устройством ее дел, а квартиру снимет по соседству со своей. Нужно только время. Со временем для него найдется место в ее сердце.

«Я отдал бы всю империю и свою душу за твой взгляд, обращенный на меня. Я надеюсь, кто-то неизвестный стоил твоей любви и боли. Кто бы он ни был».

Глава 10

Машина запросила код.

— 7355, — ответила Анатолия.

— Принято.

Лабораторный гул нарушил тишину вечера. Большинство преподавателей ушли.

Анатолия сжала кулаки, нахлынули воспоминания. Поездка на лифте, даже вместе с Ветом и Маркой, заставила ее содрогнуться. Она обнаружила, что дверь в ее квартиру выломана, в комнате — разгром. На одной стене красным было намалевано: «Пососи правительственного быка». Ее личные вещи были разбросаны, все ценное — украдено. Большая часть одежды пахла мочой. Нижнее белье было вывешено и заляпано краской, как после зверского изнасилования.

Колени ее задрожали, и она ушла, поддерживаемая своими спутниками.

«Больше никогда не вернусь сюда!»

Она останется в лаборатории — и будет работать над своей темой 7355, пока сможет сидеть. Потом она заснет на стуле. А если кто-то придет, уйдет в женскую комнату и отдохнет пару часов на скамейке.

«Не хочу больше видеть снов».

В ночных кошмарах ей мерещился Микки, хватающий ее за грудь и просовывающий руку между ногами. Ей слышалось, как металлическая палка пробивает его череп. До смерти, кажется, ей будет казаться, что у нее под ногтями запеклась кровь.