Осколок Вселенной [Песчинка в небе]

– Ну да, – хихикнула она. – Дети все переженились, живут своим домом, я им буду только в тягость. Да мне и невесело будет без моего старичка, уж лучше мы уйдем вместе.

Тут все пассажиры углубились в подсчеты, сколько кому осталось времени – учитывались и месяцы, и дни. Жены спорили с мужьями.

Решительный мужичок в тесном костюме выпалил:

– Мне осталось ровно двенадцать лет, три месяца и четыре дня. Двенадцать лет, три месяца и четыре дня. Ни больше, ни меньше.

– Если, понятно, раньше не умрешь, – резонно заметил кто-то.

– Чепуха. Я не собираюсь умирать раньше. Разве я похож на такого, который умрет раньше? Мне еще жить двенадцать лет, три месяца и четыре дня, и пусть только кто попробует с этим спорить.

Стройный юноша, вынув изо рта длинную щегольскую сигарету, мрачно сказал:

– Хорошо, если кто высчитывает свой срок с точностью до дня. А много ведь таких, которые заживаются после срока.

– Это точно, – подхватил другой, и все негодующе загудели.

– Я не против, – продолжал молодой человек, то попыхивая сигаретой, то красиво смахивая с нее пепел, – не против, если человек тянет после дня рождения до следующего Дня Совета. Может, ему дела надо уладить, мало ли. Но эти трусливые паразиты, которые стараются дотянуть до следующей переписи и отнимают хлеб у молодых…

К ним, как видно, молодой человек питал личную неприязнь.

– А разве возраст всех и каждого не регистрируется? – мягко вмешался Арвардан, – Ведь трудно, должно быть, долго тянуть после дня рождения?

Все промолчали, не скрывая своего презрения к наивности вопроса, и наконец кто-то дипломатично произнес, будто закрывая тему:

– Да и несладко, по-моему, жить после шестидесяти.

– Особенно фермеру, – энергично поддержал другой. – Когда полвека проработаешь в поле, дураком надо быть, чтобы не радоваться, что уходишь. Но если ты чиновник или, скажем, бизнесмен…

Супруг с сорокалетним стажем рискнул высказаться, считая, видимо, что ему, как скорой жертве Шестидесяти, терять уже нечего:

– Тут все зависит от того, кто у тебя знакомые. – И многозначительно подмигнул. – Я знал человека, которому исполнилось шестьдесят через год после переписи восемьсот десятого года, и он жил, пока его не накрыли в перепись восемьсот двадцатого. Тогда ему было шестьдесят девять. Шестьдесят девять, подумать только!

– Как это он ухитрился?

– Деньги водились, и брат был в Обществе Блюстителей. С этакой комбинацией все можно.

Все согласились с рассказчиком.

– Слушайте, – таинственно начал молодой человек с сигаретой, – у меня был дядя, который прожил лишний год, всего год. Он как раз был из таких эгоистов, которые нипочем не хотят уходить. На нас ему было наплевать… Я не знал, что он живет, не то, честное слово, заявил бы на него, потому что уходить надо вовремя. Надо быть честным по отношению к молодым, В общем, его засекли, и блюстители первым делом вызывают нас с братом и спрашивают, почему мы не заявили. Я им говорю: я и понятия не имел, что дядя жив, и вся наша семья тоже, мы, говорю, его уже десять лет не видели. И наш старик подтвердил, и все-таки с нас содрали пятьсот кредиток штрафу. Вот что бывает, когда связей нет.

Растерянность Арвардана все возрастала. Они что, сумасшедшие? Как можно отрекаться от друзей и родных, желающих избежать смерти? Может, он случайно попал на самолет, который везет умалишенных в лечебницу или на эвтаназию? А может, все земляне такие? Сосед снова тяжело уставился на него.

– Эй, парень, откуда это «оттуда»?

– Простите?

– Я говорю, откуда ты? Ты сказал «оттуда». Это откуда же, а?

Теперь на Арвардана смотрели все, и смотрели очень подозрительно. Может, они принимают его за одного из этих самых блюстителей? А его вопросы наверняка сочли провокаторскими. Арвардан решился откровенно во всем признаться.

– Я не землянин. Бел Арвардан с Баронны, сектор Сириуса. А вас как зовут?

И протянул руку.

С таким же успехом он мог бы кинуть в середину салона атомную гранату.

Первоначальное выражение немого ужаса на лицах тут же сменилось злобой и враждебностью. Его сосед молча встал и пересел на другое сиденье, пассажиры которого потеснились, чтобы дать ему место.

Все отвернулись. Арвардана окружали теперь только враждебные спины. И это земляне так обращаются с ним, вознегодовал он. Земляне! А он-то протянул им руку дружбы. Он, сирианин, снизошел до общения с ними, а они его отталкивают!

Он сделал усилие и взял себя а руки. Этого следовало ожидать. Как видно: нетерпимость не бывает односторонней, и ненависть рождает ненависть. Кто-то подошел к нему, он возмущенно обернулся – это был молодой человек с сигаретой, который как раз закуривал.

– Привет, – сказал он. – Меня зовут Крин. Не обращай внимания на этих недоумков.

– Я и не обращаю, – отрезал Арвардан.

Общество парня его мало устраивало, и он не был настроен принимать сочувствие от землянина.

Но Крин, видимо, не отличался тонкостью восприятия. Он раскурил сигарету, сделав несколько сильных затяжек, и стряхнул пепел в проход.