Осколок зари (ЛП)

– Думаю, выяснится, что смертный никогда не одержит надо мной верх. Ты не знаешь, чего просишь.

– Ты согласен? – проревела Струна.

– Если настаиваешь.

– Ха! Тебя провели, бог! Я Хуалинам'лунанаки'акилу, дочь Нумухукумакиаки'аиалунамора, Фал'ала'лики'нора, того, кто натянул Часовой лук на рассвете нового тысячелетия, возвестив о годах перемен! Если убьешь меня, нарушишь древний Пакт семи пиков, поэтому ты должен сдаться!

Никли очень по-человечески моргнул, словно в полном замешательстве.

– Я... понятия не имею, что все это значит.

– Понятия не имеешь?.. – переспросила Струна.

– Нет.

– Прошу прощения. – Она поспешила подойти к Рисн, с каждым шагом клацая по камням, и опустилась на колени. – С вами все в порядке?

– В относительном. Струна... Мне кажется, они убьют всех, чтобы сохранить тайну.

– Похоже, они не знают о древних договорах, – прошептала Струна. – И по правде говоря, эти договоры заключены с другими богами. Я надеялась, что Боги, Которые Не Спят, связаны похожим образом, но теперь не уверена. – Она опустила глаза. – Рисн, я не воин. Я хочу им стать и забрать себе этот доспех, но меня не учили сражаться. Я не знаю, можно ли вообще сражаться с этими богами. В легендах их всегда нужно обхитрить.

– Я бы предпочла, – Рисн повысила голос, чтобы Никли услышал, – просто заключить соглашение. Наверняка их можно убедить.

– Возможно. Боги, Которые Не Спят, – хранители жизни. Они стремятся предотвратить ее конец. Используйте это.

Рисн окинула Никли изучающим взглядом. Он и другие Неспящие уже давно могли ее убить. Но они выжидали. Они готовы разговаривать. По их словам, решения нет. Но в таком случае почему она до сих пор жива?

– Струна права? – спросила Рисн. – Вы защитники жизни?

– Мы... – ответил Никли. – Мы видели конец миров и поклялись больше никогда не допустить подобного. Но, если нужно, мы убьем нескольких, чтобы защитить остальных.

– Что, если я предложу вам другой вариант, при котором больше не понадобится убивать людей?

– Мы пробовали. Мы сделали все возможное, чтобы вас отпугнуть. – Его кожа разошлась по швам, словно в волнении. – Много веков это место защищал шторм. Он ослаб лишь в последнее время, и теперь его можно преодолеть. Но... мы преданы своему делу, Рисн. Мы уже убили сотни людей.

– И вам никогда не приходило в голову, что в вашем методе есть изъяны? Да, вы можете создать очередную подделку. Но сработает ли она? Или еще больше правды просочится наружу? И все кончится тем, что люди заполонят остров? И вплотную приблизятся к настоящим тайнам? Тем, что вы прячете в этих пещерах? Ты говоришь, вы хотите защитить жизнь. Но если вы продолжите в том же духе, вам придется убить меня и Струну. Вам придется убить Сияющих рыцарей. Если вам и правда неприятно идти на столь отчаянные меры, не задолжали ли вы самим себе, да и космеру, сесть и хотя бы попытаться найти другой путь?

Она развернула ладони, снова показывая, что хочет начать торги.

Никли глянул на двух сородичей. Одна почти не старалась сойти за человека: ее кожа широко разошлась по швам, по телу вверх-вниз сновали кремлецы. Рисн не увидела ничего, что могло быть ответом, только усилилось пугающее жужжание.

Наконец Никли шагнул вперед и, к ее величайшему облегчению, уселся за столик.

* * *

Лопен едва успел откатиться с пути вонзившейся лапы. Его ступня взорвалась болью и неуклюже тащилась по земле, отчего из глаз полились слезы. Вокруг собралось столько спренов боли, что можно было устраивать шквальный парад.

– Боги древних гердазийцев, – прошептал он, – пожалуйста, не допустите, чтобы меня убило чудовище, которое так глупо выглядит. Пожалуйста.

Моряки с воплями забросали чудовище копьями, чтобы отвлечь его от Лопена. Копья отскакивали. Лопену удалось заставить себя встать и опереться на одну ногу, чтобы, если получится, отпрыгнуть, но боль была невыносимая. Он с трудом мог разве что ползти. И бури, он не знает ни одной шутки про одноногих гердазийцев.

Лопен плюхнулся на камни. Чудовище взревело и полностью повернулось в его сторону. Оно откуда-то знало, что Сияющий гораздо вкуснее, чем моряки. Либо его пленило величие Лопена. Его лежащего-на-земле-со-слезами-на-глазах-шквальное величие. А может, и нет.

Стараясь подбодрить, Руа принял облик рубигончей и взволнованно скакал вокруг. Прямо перед Лопеном рухнул с неба Уйо с копьем в руке, но его сияние потускнело. Эти твари осушили и его тоже или он сам истратил весь буресвет?

Лопен махнул, чтобы Уйо убирался прочь, отступал вместе с моряками. Глупец с мозгами чулла твердо встал между чудовищем и Лопеном. Взревев, чудовище замахнулось. Уйо глянул прямо на Лопена, а потом развернулся к опускающейся лапе-копью и замер.

– Уйо! – закричал Лопен.

Его кузен взорвался светом. Лопена омыла студеная вспышка, и он понял, что лежит на большом ледяном узоре в форме глифа.

Когда лапа чудовища настигла Уйо, в его руке из тумана появился самый большой и самый прекрасный осколочный молот, какой Лопен видел в жизни. Уйо со всей силы ударил им по лапе, панцирь треснул и разошелся, на камни брызнула фиолетовая слизь.

* * *

Никли вздрогнул.