Оскверненная

Я подошел ближе, и она вцепилась в мою правую руку. Вложив чтото в ладонь, она дернула мою руку вверх. Только в этот момент я понял, что держу кинжал, направленный ей в сердце. Пальцы Флейм стиснули мою руку.

– Это все, что мне остается, – прошептала она. – Пока у меня есть еще остатки сил… Он не позволяет мне самой вонзить кинжал. Помоги мне, Руарт, помоги в последний раз. Покончи со мной, умоляю тебя.

Мне хотелось увидеть ее лицо, но багровый туман не позволял мне чтонибудь разглядеть. Я поптичьи склонил голову к плечу. Мой шепот – слова, наконецто произнесенные почеловечески, как я мечтал всю жизнь, – в этих обстоятельствах прозвучал трагически:

– Я люблю тебя.

– Я знаю. А я причинила тебе столько горя. Я покачал головой:

– Нет. Ты не виновата.

– А теперь, Руарт… Это будет величайшим доказательством твоей любви.

В этот момент – клянусь! – моя рука под ее пальцами напряглась.

Но тут дверь в покои властителя распахнулась, и он вошел в спальню Лиссал. Комната осветилась. Властитель посмотрел на нас, но на самом деле он нас словно не видел. Он не замечал ни того, как близко мы друг к другу стоим, ни слез у меня на глазах, ни кинжала, который мы сжимали.

– Лиссал, – сказал он дрожащим голосом, – объясни мне еще раз, почему тот милый маленький мальчик больше не приходит ко мне в спальню.

Момент был упущен. Лиссал оттолкнула меня.

– Вернись в постель, Роласс, – сказала она, беря властителя за руку.

Он озадаченно посмотрел на нее, но послушался. Закрывая за собой дверь, Лиссал бросила на меня последний взгляд.

– Слишком поздно, Головастик, – сказала она. – Больше такого шанса у тебя не будет.

К этому моменту она была на девятом месяце беременности. Времени у меня не осталось.

Я вернулся в постель, но заснуть, конечно, не мог. Я лежал – и как постоянно до этого – думал о том, что же мне делать. Повернуться к Флейм спиной и уйти? Убить ее, как я только что готов был сделать?

Через полчаса, так ничего и не решив, я поднялся и оделся, потом взял ключи Лиссал от кабинета секурии, фонарь и вышел в коридор. Ни один из часовых не обратил на меня внимания: они привыкли к моим ночным блужданиям.

В относительной безопасности кабинета секурии я зажег фонарь и взял все письма и распоряжения, датированные прошлым днем. Это было просто догадкой, но догадкой, основывающейся на моем знании Флейм. Чтото вернуло ее к реальности. Чтото слишком ужасное для нее…

Я методично перебирал бумаги и наконец нашел то, что искал. Это был подписанный властителем приказ любыми средствами изгнать из города гхемфов, а всю их собственность конфисковать в пользу властителя.

Я смотрел на бумагу, не в силах сначала понять, зачем Лиссал это понадобилось. Сердце мое болезненно колотилось. Она хотела, чтобы гхемфов истребили? После всего что они для нас сделали? Я не имел представления о том, выполнен ли уже этот приказ, но потом сообразил, что солдаты предпочитают заниматься подобными делами на рассвете, когда их жертвы еще сонные. Тогда, может быть, они ничего еще не сделали… Я поспешно просмотрел другие свитки, чтобы убедиться – больше ничего важного в них нет, и просто оставил их валяться на столе. Мне было уже безразлично, оставляю ли я следы.

Я выбежал из комнаты, лихорадочно обдумывая, как быстрее всего добраться до ряда Подонков. Дворцовая стража круглосуточно держала наготове траг на случай срочной надобности, но я не был уверен, что мое дело сойдет за таковую. Конюший госпожи Лиссал, требующий, чтобы его доставили в порт за два часа до рассвета…

Хвост и крылья, почему я больше не мог летать!

Сворачивая за угол, я наткнулся на когото, идущего навстречу; столкновение было таким сильным, что я задохнулся. Фонарь вылетел у меня из рук и со звоном ударился о стену, посыпалось стекло, а человек, с которым я столкнулся, выронил поднос с медными лампами. Грохот в предрассветной тишине был ужасный, и к нам кинулось несколько стражников.

В нише стены горела масляная лампа, и в ее свете я увидел, что наткнулся на слугу, заменявшего светильники, масло в которых выгорело, на полные. Поскольку в дворцовом коридоре не было окон, освещать его приходилось круглые сутки.

– Прошу прощения, – сказал я.

На шум открылась одна из дверей, и из нее выглянул Керен.

– Сирсилв, я шел к тебе, – солгал я и повернулся к стражникам: – Госпожа Лиссал чувствует себя не очень хорошо. Она послала меня за травами из лавки на нижнем уровне. Не могли бы вы приготовить траг?

Стражники отправились выполнять мою просьбу. Я предоставил слуге убирать месиво на полу, а сам подошел к Керену. Даже сквозь туман силвмагии он выглядел взъерошенным со сна, но сразу все понял:

– Теперь ты принимаешь медицинские решения, Головастик? – Изза иллюзии его лицо все время менялось, но все же я разглядел вопросительно изогнутую бровь. Иногда, решил я, лучше не обладать Взглядом, по крайней мере я предпочел бы просто видеть иллюзию, а не эти постоянно меняющиеся в серебристом тумане черты.