Оскверненная

– Не могу я оставаться здесь без нее, Руарт. Прошло два месяца, а кажется, будто целая жизнь… – Келвин взмахнул рукой, показывая на здания у себя за спиной. – Все это – наша жалкая попытка возмещения, расплата за то, что мы сделали. Однако в конце концов понимаешь, что нельзя возместить прошлое – искупление всего лишь бессмысленное религиозное заблуждение. Все, что нам доступно, – это смягчать страдания настоящего или стараться сделать будущее более светлым. Со всем остальным приходится жить… Я сумел быть довольным жизнью – даже более чем довольным, – потому что она была рядом.

Ах, ты только послушай меня теперь! Читаю проповеди другу… Но тыто понимаешь, о чем я, – ты прошел тот же путь. Просто я обнаружил, что… что делать это в одиночку труднее. Блейз обладала даром жить в настоящем… делать каждый миг радостным.

Руарт кивнул:

– Да, такой она и была. Нам повезло с нашими женщинами, Кел. Поэтомуто так тяжело, когда они уходят. Со мной все, впрочем, иначе – Флейм никогда не бывала здесь, в Аруте, и мне она не мерещится за каждым углом. Отправляйся на Небесную равнину, Кел. Это пойдет тебе на пользу. Только держу пари: через месяц ты начнешь сходить с ума от скуки, а через два вернешься сюда – читать лекции и спорить с учениками.

Старики улыбнулись друг другу, и на мгновение показалось, что в мире все в порядке.

Они сидели молча, погруженные в воспоминания, до тех пор, пока к ним не подошла группа келлсцев. Среди них был Натан, но не оказалось Шора айсо Фаболда. И еще была женщина. Лицо Келвина Гилфитера прояснилось. Она двигалась с той же свободой, что Блейз в тридцать лет, и так же широко улыбалась, а ее аромат – он чувствовал его все время – напоминал запах весенних цветов: от нее пахло правдивостью, дружелюбием, доверием. Они раньше не встречались, но она уже испытывала к нему симпатию, верила в него. Сознание этого пьянило, как вино на голодный желудок.

Келвин поднялся на ноги и подумал, что на этот раз, пожалуй, он готов рассказать обо всем, что произошло. В конце концов, должен же ктото узнать о том, что совершили гхемфы… ктото, кто хочет знать и кто готов поверить в то, что они когдато существовали.

Аниара айси "Герои Послеморье, 1799

Аниара айси Терон

Запись в дневнике

43 второго месяца Двух Лун, 1794

Я делаю эту запись в гостевой комнате хосписа в Аруте.

Откуда же начать? Нужно записать так много… Я получила столько ответов на свои многочисленные вопросы, и прошло уже немало дней с тех пор, как я в последний раз бралась за перо… Я поочередно испытывала разочарование и восхищение. Я плакала и смеялась, и теперь мне нужно все это занести в дневник.

Блейз Полукровка мертва.

Ну вот, это я написала. Простые слова, и как странно, что они причиняют такую боль. Я проделала дальний путь, чтобы встретиться с ней, но теперь никогда ее не увижу. Она умерла всего за восемь недель до моего прибытия. Когда Руарт сказал мне об этом, я заплакала.

Я здесь три дня и знаю теперь, что случилось с ними со всеми: Блейз, Келвином, Руартом, Флейм, Эларном, Деком. Я знаю, чем была Перемена. И, как мне кажется, я знаю ответы на все вопросы, которые до сих пор меня озадачивали.

Почему последняя глава рассказа Гилфитера досталась мне, а не Шору? Тут все ясно: обоняние Келвина ничуть не притупилось. Он может определить, что я ему верю, а Шор – нет. Он чувствует, что я вместе с ним скорблю по Блейз. Он ощущает всю глубину моего сожаления о том, что я никогда ее не встречу.