Оскверненная

Лескаль и я не получили приглашения присоединиться к джентльменам; вид форта не был сочтен достаточно приличным для благородных дам. Вместо этого для нас была организована короткая поездка вверх по реке в миссию, где нас приветствовала группа монахинь. Некоторые из этих самоотверженных женщин провели здесь не одно десятилетие, противостоя всевозможным бедам – от вспышек холеры до восстаний местного населения – с неколебимой верой и преданностью долгу. (Они заставили меня почувствовать себя виноватой изза своих прежних жалоб на тяготы плавания; в будущем мне следует проявлять больший стоицизм.) На меня большое впечатление произвело то, чего им удалось добиться в миссии по части человеколюбия; религиозные же их успехи, с другой стороны, весьма незначительны. Лишь очень немногие местные жители восприняли доктрину Бога в келлском понимании, однако монахини не позволяют этому препятствовать им в их бескорыстных трудах.

А вот что меня шокировало до глубины души, так это их рассказы о зверствах, которые местные пираты творят, если им в руки попадается ктото из келлских поселенцев – будь то мужчина, женщина или ребенок. Средства борьбы с этим злом, к которым прибегает комендант Этворд, не менее бесчеловечны; некоторых жертв карателей я видела в госпитале и должна сказать, что сердце у меня в груди перевернулось. Солдаты Этворда устраивают рейды после каждого нападения на торговцев, воинские отряды или колонию, и им безразлично, кто оказывается наказан. Они отправляются вверх по реке, хватают первых же туземцев, которые им попадутся, пригоняют их в форт и запирают в тюрьме. Некоторых из них казнят, других увечат, третьих избивают. Мальчику, которого я видела в госпитале, не могло быть больше двенадцати лет… По сути дела наши келлские жестокости ничем не лучше, чем поведение пиратов.

Потом мы с Лескаль, ужасно подавленные, присоединились к мужчинам. За ужином на корабле я рассказала обо всем, что мы видели и слышали; это вызвало горячий спор. Мнения разделились: капитан Джортен одобрял методы коменданта, а Натан и доктор Хенссон оба решительно заявляли, что Этворда следует привлечь к ответу за преступления против населения, которое он должен защищать. Шор, хоть и не одобрял наказаний и насилия, высказался в том смысле, что все это не наше дело.