Осквернитель

Жулик со слесарным сундучком вытащил из него напильник и принялся обрабатывать ржавое железо. Минут десять раздавалось напряженное сопение и легкий скрип, потом парень уперся ногой в один из прутьев, перенес на него весь свой вес, и металл обломился, не выдержав нагрузки.

– Труха! – самодовольно ухмыльнулся жулик. – Наверху все перестроили, а решетку не заменили!

– Как-то это непредусмотрительно, – задумчиво хмыкнул Густав. – Не находишь, Себастьян?

– Есть такое дело, – согласился я с чернокнижником.

На душе было неспокойно. Слишком уж все просто.

И точно – везение долго не продлилось, да и везение ли это было?

За выломанной решеткой оказался сточный колодец с покрытыми плесенью стенами и небольшим зарешеченным отверстием в высоком потолке.

Пусть человек и протиснется, но решетка едва-едва ржавчиной тронута; можно даже напильником засохшее дерьмо не отскребать, и так видно, что здесь недавно все перестроили.

– Засада, – тихонько пробурчал жулик с напильником и вытер вспотевший лоб.

Я жестом приказал ему заткнуться, встал под отверстием, прислушался – тишина.

– Лестница нужна, – заявил Густав Сирлин. – Без лестницы, даже если я подсажу, не дотянуться.

– Подождем Хмурого, – решил я не пороть горячку.

Благо долго ждать не пришлось, и Хмурый явился уже минут через пять. С плеча у него свисала котомка, и обращался с ней головорез так бережно, будто там нашла приют гремучая змея.

В какой-то мере так оно и было.

Предвосхищая вопросы, Хмурый продемонстрировал обмотанную тряпками колбу с кислотой, и мы на всякий случай отодвинулись в сторону.

– Нужна лестница, – напомнил Густав Сирлин.

– Да, тащите! – распорядился я.

Жулики споро выполнили приказ, и парень с напильником забрался под потолок и принялся счищать с железных прутьев присохшие к ним грязь и экскременты.

– Спускайся! – потребовал Хмурый некоторое время спустя и размотал колбу. – Прикрой чем-нибудь лицо и старайся не вдыхать пары, – проинструктировал он подручного. – Главное – не пролей! И не вздумай выдергивать пробку зубами! Умрешь на месте!

Жулик вновь поднялся под потолок, просунул руки через решетку и осторожно капнул кислотой на железо. Раздалось шипение, едкий неприятный запах легко перебил сгустившуюся в подземелье вонь. Я закашлялся и отошел ко входу, но глаза продолжали слезиться и там.

– Обрабатывай следующий прут, – распорядился Хмурый. – Как обработаешь – слезай.

Парень провозился минут пять, а когда присоединился к нам, руки у него ходили ходуном, а колени подгибались. Он вручил колбу с кислотой напарнику и с облегчением перевел дух.

– На, хлебни, – пожалел я его и протянул бутыль с полынной настойкой. Позволил сделать длинный глоток, забрал выпивку и спросил: – Действует кислота?

– Действует, но еще работать и работать, – сообщил жулик.

Я откинул крышку карманных часов, хмыкнул и многозначительно произнес:

– Тогда не стоит терять время, так?

Парень обреченно вздохнул и полез наверх, какое-то время он обрабатывал напильником разъеденный металл, а потом вновь спустился за кислотой.

Дышать едкими испарениями не было никакого желания, поэтому я предложил Хмурому и Густаву подождать окончательного результата наверху. Выбравшись из катакомб, мы с комфортом расположились в тенистом дворике, но легче не стало. Наоборот, сразу захотелось вернуться и посмотреть, как продвигается работа.

Вместо этого я выложил перед собой часы и принялся безостановочно следить за часовой стрелкой. Густав Сирлин тоже не был расположен к застольным беседам, он молча пил вино, и только Хмурый не сидел без дела. Головорез постоянно отлучался со двора, то спускаясь в катакомбы, то обходя разбросанных по округе наблюдателей.

Дозорный с крыши соседнего дома прислал весточку в половине шестого.

– Шпики разъезжаются, – сообщил присланный им чумазый парнишка.

Я отпустил его и повернулся к Густаву:

– Что с экзорцистом?

– На месте, – отозвался чернокнижник, мрачный, будто сама смерть.

– Откуда такой похоронный тон? – усмехнулся я, продолжая виноградина за виноградиной обдирать кисть.

– Не нравится мне здесь, – в очередной раз заявил Густав. – Не стоит лезть в это пропащее место. Я даже отсюда чувствую, как оттуда веет Тьмой.

– Переживу как-нибудь.

– Не уверен.

– Вот и поговорили, – усмехнулся я и спросил вернувшегося из подвала Хмурого: – Долго еще?

– Не меньше часа.

Но где час, там и два, поэтому в катакомбы мы спустились только поздним вечером. Знакомой дорогой пробрались в комнатушку и полюбовались на проем в потолке с полностью спиленными прутьями.

– Сделал! – с законной гордостью заявил жулик, из покрасневших глаз которого ручьем текли слезы.

Я выудил из кошеля пять крон, сунул ему и приказал:

– Поднимаетесь во двор, берете вино и дуете куда-нибудь за город отмечать юбилей его величества. Об этом – молчок, если не хотите на дыбе очутиться.

– Мы ж с пониманием, мастер! Никому ни словечка, – уверили меня парни и поспешили на выход.

Густав глянул на отверстие в потолке и без особой надежды спросил:

– Так понимаю, тебя не переубедить?

– Нет.