Осквернитель

Внутри все просто клокотало от злости, но сейчас вовсе не бесы были тому причиной. Просто одно к одному подобралось, еще и персональный счет после стольких-то лет размочил! И теперь какой-то провинциал будет мне угрожать?

Зря!

– Густав Сирлин, – произнес вдруг Карл, которого моя отповедь если и не напугала, то уж точно не оставила равнодушным. – Ее отец Густав Сирлин, – повторил он, немного поколебался и добавил: – Полагаю, ему вряд ли придется по вкусу ваше бездействие.

– Бесов праздник! – выругался я, достал из буфета бутылку и дрожащей рукой наполнил стакан.

Густав Сирлин! Чернокнижник и дезертир; человек, приютивший в своей душе саму Тьму; мой старый знакомый и нынешний деловой партнер. Если он сочтет – а он непременно сочтет! – похищение дочери личным оскорблением, последствия будут просто катастрофическими. В том числе и для меня…

Бесы! Густав должен заниматься выполнением своей части сделки, а не мчаться карать похитителей девчонки, которую и в глаза-то никогда не видел!

Вадер достал из-за пазухи пухлый конверт и осторожно положил его на стол.

– Здесь вся информация, – сообщил он. – Мы с матерью Луизы остановились в «Бодучей корове», это…

– Я знаю, где это.

Карл кивнул и, прихрамывая, вышел в прихожую.

– Провожать не надо, – заявил он, открывая входную дверь.

Да я и не собирался. Вместо этого откинул с окна плотную штору и бездумно уставился в начинавшую сереть темень ночи. Пил бренди и гладил обхвативший левое запястье серебряный браслет.

Все плохо, все очень плохо.

Но бывало и хуже. А значит – прорвусь.

Ничего другого все равно не оставалось.

Если только сдохнуть, но этот пункт в моих планах на ближайшие полвека точно не значился…

Часть четвертая Зеркальный лабиринт

Месяц Святой Юлианы Затворницы

Год 989-й от Великого Собора

1

Беда не приходит одна.

Банальность? Банальность.

Да только так обычно оно и случается. Стоит лишь дать слабину, и одно неминуемо цепляется за другое, другое за третье – и оглянуться не успеешь, как погребет под собой настоящий обвал мелких неприятностей, серьезных проблем и глобальных потрясений.

Черная полоса.

И попробуй тогда доберись до белой! Будто в водоворот затягивает и на самое дно тянет. Чтоб уж наверняка не выплыл.

Простите, Святые, за грех уныния, просто сил уже никаких не осталось!

Сначала покровительства тайной службы лишился, потом доверие ордена Изгоняющих потерял, а теперь и с деловыми партнерами трения начались!

Ну а как им не начаться, если Шарль Фаре позволил зарезать себя какой-то малолетней шлюхе? Большинство договоренностей на этого развратника завязано было!

Леопольд так и не объявился, Луиза Гольц тоже как в воду канула. Отец Вильям волком при каждой встрече смотрит, а Карл Вадер и вовсе весь город с ног на голову перевернуть требует, будто я нарочно саботирую расследование и не понимаю, сколь важно отыскать дочь Густава Сирлина, прежде чем тот решит заняться ее поисками самолично!

Одно к одному, одно к одному!

Новый бес в душе, убийство Попрошайки, браслет этот клятый!

И предчувствия все больше недобрые. Никогда особой сентиментальностью не отличался, но последние дни нет-нет да и всплывут в памяти былые подельники.

Ухмыляется Леон, хмурится Ричард Йорк, собачатся Гуго и Валентин, по обыкновению своему уткнулся в книгу Марк Бонифаций Тарнье.

Все они давно мертвы, разве что экзорцист сгинул без вести, но так и кажется, что подойдет сейчас кто-нибудь из них со спины, да и спросит: «А не зажился ли ты на белом свете, дружище? Мы-то давно уже там…»

И что тогда отвечать, а?

Я с ненавистью глянул на серебряный браслет, охвативший левое запястье, проглотил уже готовое сорваться с губ ругательство и поднялся с колен.

Пора было ехать на кладбище.

– Себастьян, – придержал меня за руку священник, – в последнее время на вас просто лица нет.

– Дел навалилось, отче, – ответил я, – только и всего. Пройдет.

– Все когда-нибудь проходит. Но, если захотите поговорить об этом, всегда можете на меня рассчитывать.

– Разумеется.

– И вы не заказали заупокойную молитву по господину Фаре…

– Он был дрянным человеком, отче, – прямо заявил я, ощутив приступ дикой злобы на своего беспутного подручного. – Плохо жил и плохо умер. Он всех подвел.

– Но бессмертие души…

Я придвинулся к священнику и тихонько произнес:

– Не думаю, что заупокойная молитва спасет его душу от падения в Бездну, даже если ее разом прочитать во всех молельных домах Акраи. Он был очень дурным человеком, святой отец. – Сказал и отправился на выход, спиной ощущая неодобрительный взгляд собеседника.

Да и пусть его. В своей правоте я нисколько не сомневался.

О мертвых либо ничего, либо хорошее? Отлично! Тогда помолчим.

Прохладный полумрак молельного дома сменился зноем летнего полдня; зависшее в полудне солнце опалило кожу совсем уж неласковым жаром, и легкая полотняная рубаха моментально промокла от пота.

Лето! Раскаленные мостовые в центре, вонь тухлой рыбы и нечистот на окраинах. А ведь совсем рядом, просто рукой подать, – открытое море.