Осквернитель

Я отложил ее в сторону и взялся за последнее совсем уж тоненькое сочинение «Нильмара – закатная жемчужина Святых Земель», открыл его на вложенной в середину закладке и в свете лампы принялся читать подчеркнутые грифелем строки.

«Осквернитель! Учитель в великой мудрости своей никогда не произносил этого слова вслух, но я не могу и не буду скрывать правду.

Осквернитель! Именно так следует именовать не человека, но существо, которое пронзит Бездну и дотянется до самой сути Извечной Тьмы.

Кто он и как появится на свет – неведомо никому. Но без Скверны и темной волшбы рождение его невозможно.

Осквернителем станет ребенок, в чьих жилах от рождения, еще в чреве матери, будет течь Скверна и гореть черное пламя Тьмы – две стихии, полученные им от родителей. Только так и никак иначе, и всякий, кто возьмется оспаривать подобное утверждение, неминуемо станет противоречить тезисам учителя нашего, преподобного Модеста.

Было бы чрезвычайно опрометчиво оставлять подобному чудовищу жизнь, но кровь, в которой растворены и одновременно сосуществуют Извечная Тьма и Скверна, станет чудесным эликсиром, катализатором перехода человека на новую ступень бытия».

Беса в душу!

Будь я проклят, если это не сочинение Сквернослова – сбившегося с пути истинного ученика Модеста Оражского!

Выходит, и в самом деле здесь чернокнижник обосновался. Или закостенелый еретик, но это уже неважно, вопрос заключался в том, с какой стати этот выродок привязался ко мне.

Где я мог перейти ему дорогу? Неужто из Драгарна след тянется?

Поля пожелтевших страниц пестрели карандашными пометками, но, сколько ни вглядывался в них, разобрать смысла так и не сумел: почерк – как курица лапой, и через слово – сокращение. Быстро пролистал хрупкие листы, нет – других пометок и выделений в книге не обнаружилось.

Почему же постояльца заинтересовал именно этот фрагмент? Что в откровениях об Осквернителе увлекло его?

Я еще раз перечитал подчеркнутый текст и в голос выругался, пораженный внезапной догадкой.

Леопольд и Луиза!

Ей отец-чернокнижник передал частичку Тьмы, а он от рождения получил восприимчивость к потустороннему.

Тьма и Скверна!

Само по себе это не так страшно, но, если свести их вместе, если свести вместе четырнадцатилетних подростков…

Бесов праздник!

Я вскочил со стула и начал перетягивать стопку книг шпагатом, но только затянул первый узел, как за окном послышался непонятный шум.

Показалось, нет?

Прихватив с собой трость, я распахнул дверь черного хода, перегнулся через ограждение лестницы и окликнул парней:

– Ори! Гастон!

В ответ – тишина.

Заподозрив неладное, я в один миг скатился по шатким ступенькам и едва не споткнулся о распластанное на земле тело.

Ори?!

Присел у охранника, вокруг головы которого растекалось темное пятно, обернулся на непонятный хрип, а там – привалился спиной к стене Гастон. Одной рукой телохранитель зажимал распоротое горло, другую тянул к выходу из переулка. Попытался что-то просипеть, но кровь меж пальцев так и хлестала, и крепыш, не сумев выдавить из себя ни слова, уткнулся лицом в грязь.

Беса в душу!

Я взвыл от ярости и метнулся вдогонку за убийцей.

На куски порву! Голыми руками!

Только вылетел на улицу и сразу заметил у соседнего дома человека в сером плаще с накинутым на голову капюшоном, что со всех ног улепетывал прочь.

Я – за ним. Кричать ничего не стал, поберег дыхание. Да и толку? Добровольно убийца все равно не остановится, а стражников в Акульей пасти и днем с огнем не сыщешь. Вместо этого я поднажал, беглец тоже припустил со всех ног. Сворачивать в подворотни он не рисковал, но зато продолжал нестись по улице, так что полы короткого плаща развевались у него за спиной, словно крылья.

Уйдет? Ну уж нет!

Я весь вложился в один рывок, насколько смог, сократил отставание, а потом швырнул в беглеца трость.

И – попал!

Крутанувшаяся в полете рукоять шибанула по ноге, убийца вскрикнул от боли и сбился с шага, но я и сам, потеряв равновесие, едва не покатился на мостовой. А только выровнялся и начал сокращать отставание, хромоножка выскочил из переулка на широкий бульвар. Там горели фонари, шумели у кабаков подвыпившие компании, вовсю сновала припозднившаяся публика.

Только упущу из виду – и пиши пропало, затеряется в толпе. Сбросит плащ – и все, ищи ветра в поле…