Осквернитель

– Ваша позиция ясна и понятна, – подвел секретарь итог нашей беседы. – Но как теперь отыскать беглого чернокнижника? И сколько бед он успеет натворить, прежде чем мы возьмем его след?

– Он как-то воздействовал на коменданта, – промямлил я, пытаясь ухватить бившуюся в голове мысль.

Но тщетно. Стоило только сосредоточиться, и она растворилась подобно утреннему туману, оставив после себя лишь ощущение некоей неправильности…

– И вот как раз коменданта вам спасти не удалось! – укорил меня коротышка.

– Никто не совершенен, отче. И я в том числе.

– С этим сложно спорить! – скривился секретарь. – Новый куратор от вас вовсе не в восторге.

Я встрепенулся:

– Новый куратор? А как же отец Доминик?

Коротышка откинулся на спинку кресла и поджал губы, явно прикидывая, стоит ли продолжать разговор.

– Заинтересованность отца Доминика в поимке беглого чернокнижника была оценена по достоинству, и он получил назначение в Руг. Для проведения дополнительного расследования, – все же сообщил он после недолгих раздумий и добавил: – Ваш новый куратор – отец Вильям. Он сопровождал вас сюда.

Я молча кивнул, переваривая услышанное.

Получил назначение в Руг? В провинцию, раздираемую войной второй десяток лет? Помогите ему Святые…

– И знаете что, официал Март? – Секретарь постучал по столу, привлекая мое внимание, выдержал театральную паузу и продолжил: – Отец Вильям уверен, что вы представляете опасность, и я вынужден с ним согласиться. От вас так и разит Скверной; вы как разносчик чумы, который сам не знает, когда его болезнь поразит окружающих! Если нечистые вырвутся из вашей души на волю, это обернется настоящей катастрофой и непоправимым уроном репутации ордена!

– До сих пор…

– Молчите! – перебил меня коротышка. – Единственным разумным решением для вас является постриг в монахи! Только молитвы спасут вашу бессмертную душу! Лишь уединение в монашеской келье защитит окружающих от Скверны внутри вас! И…

– «Великое кощунство использовать постриг как наказание, ибо нет большей награды и ответственности для человека, нежели самостоятельно принять решение об отречении от мирских страстей и присоединении к монашеской братии», – по памяти процитировал я высказывание Святого Доминика, первый раз услышанное четверть часа назад.

Процитировал, ни на что особо не надеясь, но секретаря его преосвященства оно проняло. Он кисло взглянул на меня и сгладил свое заявление:

– Никто ни к чему вас не принуждает. Я просто прошу прислушаться к голосу разума и позаботиться о спасении собственной души.

– Об этом и в самом деле стоит подумать, – произнес я, с облегчением переводя дух.

– Вот и подумайте! – скорчил секретарь недовольную гримасу и вялым взмахом узкой ладошки дал понять, что аудиенция окончена. – Идите! Отец Вильям обо всем позаботится.

Позаботится? О чем он позаботится?!

В некотором замешательстве я покинул приемную и вышел в коридор к дожидавшимся меня монахам.

– Следуйте за нами, – сразу заявил один из них.

По спине побежали колючие мурашки, но я охватившего меня беспокойства никак не выказал и отправился на встречу с отцом Вильямом.

Экзорцист дожидался меня в небольшой часовенке.

– Просто омерзительно, сколько скверны вмещает ваша душа, – скривился новоявленный куратор, взирая на меня с высоты своего роста. – Никак невозможно официалу ордена показаться в таком состоянии на людях!

– Остаюсь на всенощную? – с печальным вздохом предположил я.

– Именно так! – подтвердил отец Вильям и под звон серебряных колокольцев долгополого кожаного одеяния первым преклонил колени.

До заутрени я еле дотянул. Голову заполонил туман, глаза закрывались сами собой, и все силы уходили лишь на то, чтобы в очередной раз не клюнуть носом. Поясница затекла, колени нестерпимо ломило, но – надо отдать должное затее куратора – душу перестал жечь ледяной огонь Скверны, бесы угомонились, а сознание очистилось от предчувствия грядущих бед и несчастий. Бездна отпустила меня.

Бездна отпустила, отец Вильям – нет.

– Мы еще не закончили, – заявил он, когда я вышел из часовенки, не чувствуя под собой ног.

– Что еще?! – вырвалось у меня на редкость резко и зло.

Долговязый экзорцист ответил не менее жестко:

– Если ордену нужен собственный бешеный пес, ничего не могу с этим поделать. Но я не стану выпускать его к людям, не нацепив намордник!

– Полегче! – потребовал я и стиснул кулаки. – Что за намеки вы себе позволяете?!

– Никаких намеков! – оскалился куратор. – Я не готов нести ответственность ни перед орденом, ни перед Святыми за те мерзости, которые вы способны натворить с помощью своих противоестественных способностей. И намерен положить этому конец!

– И каким образом, интересно знать? – прищурился я и, памятуя о дежурившем в доме Берты экзорцисте, едко поинтересовался: – Монашка ко мне приставите?