Ослепительные дрозды

- Так и что вы будете делать - я задал вопрос.

- Деловой человек всегда найдет, чем ему заняться. - сказал Куйбышев. Вы не волнуйтесь, Георгий Георгиевич, мы деньги...

- Я не волнуюсь, - отрезал Грек. - Если кто не понял, я повторяю еще раз - не вол-ну-юсь.

Царев и Куйбышев опустили глаза. Злить этого странного Георгиевича, пожалуй, не стоило.

- Вы не понимаете, парни, что сейчас происходит. Не понимаете. Не дальновидны вы. Все в вас хорошо, только, вот, перспективы не чувствуете.

- А вы думаете, что-то изменится? - спросил Царев.

- Изменится? Это не то слово. У нас в России время течет странным образом. По другим законам. Не так, как ему положено, а как-то...

Он сделал еще глоток кофе.

- Оно, знаете ли, морщинится. Вот и сейчас мы находимся в такой своеобразной морщине времени. Как перескочим через нее - сразу окажемся в другой эпохе. Понимаете меня?

- Не совсем, - честно признался Куйбышев.

"Да он наркоман просто. Или псих", - подумал Царев.

- В этих морщинах проваливаются десятилетия, а то и столетия... Другие страны переходят из одной экономической формации в другую плавно, долго, постепенно, так? А у нас - время морщинится, в морщину эту проваливаются те самые десятилетия, которые нужны для акклиматизации народа, для того, чтобы более или менее безболезненно перейти к новым экономическим и социальным отношениям. И получается так - бац! - просыпаешься утром, и ты уже в другой стране...

- Ну, может быть, - пробормотал Куйбышев только для того, чтобы хоть что-то сказать.

Грек усмехнулся.

- Вспомните этот разговор через пять лет. Вернее, если будете себя хорошо вести - вместе вспомним. А на ваш вопрос - что же мне нужно - я отвечу. Мне нужны вы.

-В каком смысле? - отчего-то покрывшись гусиной кожей спросил Царев.

- Во всех, - ответил Грек. - Все, парни. У меня больше нет времени для бесед. Завтра утром я с вами свяжусь. Будьте дома и ждите моего звонка.

Глава 8.

Большие Бабки - 2

Душевное волнение ослабляет и подрывает обычно и телесные силы, а вместе с тем также и саму душу.

М. Монтень.

- Эй, командир! - крикнул Женя Кушнер, гитарист группы "Нарцисс" проводнику, когда тот имел неосторожность пройти по коридору мимо раскрытого настежь купе "Нарцисса". - Командир! Постой!

Проводник остановился и заглянул в купе, обитатели которого не понравились ему еще в Москве. Еще когда в поезд садились. Волосатики с гитарами. В клешах, в джинсах заграничных. Откуда деньги-то на джинсы. Жопы обтянуты, как у баб, вообще, на мужиков не похожи. В другое время взял бы ножницы, обкорнал бы всех, да к станку. Распоясались, заразы, мат на весь вагон, пьяны с утра до вечера.

Борису Игнатьевичу, проводнику с тридцатилетним стажем к пьяным в вагоне было не привыкать.

Но пьяный пьяному - рознь. Понятно, когда мужики, одиннадцать месяцев вкалывающие - не важно где - на заводе ли, на шахте, или на кафедре университетской - там, ведь, тоже люди, тоже пользу стране приносят, науку двигают - куда сейчас без науки - понятно, если они в поезд сядут по-человечески, ну, бутылку раскатают, другую, ну, третью - потом спать лягут спокойненько, не мешают никому. Пивка утром, в картишки, картошечку у бабулек на полустанках, огурчики, опять картишечки да пивко и разговоры, анекдоты - Борис Игнатьевич и сам любил в купе посидеть с хорошими людьми.

А эти - и не люди вовсе. В сыновья годятся Борису Игнатьевичу, если не во внуки, а гонору-то, гонор... "Командир!". Снять бы с вас портки узкие на жопах. Да по жопам этим ремнем солдатским хорошенько пройтись. Да балалайки ваши об головы волосатые поломать. Чтобы поняли, как жить надо. Чтобы научились с уважением к окружающим относиться.

- Слышь, командир, - горячо дыша в лицо Бориса Игнатьевича зашептал Женя Кушнер. - У тебя водочки нет? Мы купим, а? Бабки есть, все есть, а водочки нет.

- Нет водки, - строго отрезал Борис Игнатьевич. - В ресторан идите.

- Ну, если дома не получается, - Женя Кушнер печально обвел рукой купе, - то, действительно, в ресторан придется... Пошли, братва?

- Ага, - вяло ответил с верхней левой полки Арнольд. Арнольд работал в "Нарциссе" недавно, заменив неожиданно попавшего в психиатрическую больницу первого барабанщика группы Елизара. Ничего особенно страшного с Елизаром не случилось - белая горячка - дело житейское и, в общем, поправимое. Но работа есть работа, гастроли есть гастроли и упускать время никак нельзя. Поэтому и пригласили в "Нарцисс" Арнольда, репутация которого по части пьянства была практически безупречной. Он не пил с юности, когда после экзаменов в восьмом классе средней школы выпил четыре бутылки пива и страшно отравился. С тех пор Арнольд спиртное на дух не мог переносить, чем и радовал филармоническое начальство и музыкантов многочисленных эстрадных коллективов в которых ему довелось работать.