Ослепительный нож

- Это спицы самогарные для возжигания огня, - сказал Мамон. - Ещё не знаю, как назвать. То ли хромовые стрелы, то ли копья кремнёвые.

- А как ты ими пользуешься?

Андрей Дмитрич стал немногословен.

- Пока никак. Ещё не докумекал кое-что.

- А чем ты их намазал? - дотошно любопытствовала Всеволожа.

- Фосфором, - сказал Мамон. - Несложным самосветным веществом, крайне горючим.

Евфимия, скосившись на хозяина, почувствовала, что пора уйти.

- Не стану долее мешать твоим занятиям, любезный Андрей Дмитрич. Пройдусь по саду.

- Пройдись, милуша, прогуляйся, - вздохнул изобретатель облегчённо. - Возьми с собой Полагью непременно.

Евфимия ушла. Прежде чем спуститься в сад, прошлась по дому. Дом был невелик. По выражению Полагьи: «вверху четыре переделы и в исподни пять переделов», то есть палат отдельных, не считая мелких боковуш. В исподни, в нижней части дома, Полагья настолько сладко вкушала дневной сон в своей одрине, что госпожа, не помешав, ушла гулять одна.

День был хорош, когда б не паутина, развешанная меж дерев и липшая к лицу. Стирая её походя, Евфимия всё шла и шла, пока не поняла, что не в саду находится, а в диком, неухоженном лесу. Должно быть, ветхих ограждений не приметила, или порушились они да сгнили. Евфимия остановилась, дожёвывая яблоко. И тут к ней вышла та самая селянка в волоснике с грибным лукошком, которую видала через зрительный снаряд. С тех пор грибница успела бродом речку пересечь. Мост далеко.

Она была юницей, не женой. Не походила на селянку: и взор не прост, и руки не натружены. Увидав боярышню, дева попыталась разыграть испуг. Лукошко выронила, а оно… пустое. Вот так грибница!

- Ах, барышня, не ходи дале, там нехорошо! - расширила она глаза.

Евфимия изрядно удивилась:

- Отчего в лесу нехорошо?

- Все Нивны знают: там - жилище ведьм! - понизила лукавый голосок грибница.

Евфимия переняла игру.

- Ой, страсти!.. А ты здешняя?

Девица неумело попыталась затупиться, прикрыть лицо рукой, как делают селянки.

- Вестимо, здешняя. А чья же я?

- Так укажи мне путь к жилищу ведьм, - поймала её на слове Евфимия. - Нивнянским жителям он ведом, ежели такое говорят.

- Ах, что ты ба-арышня! - Она произносила нараспев «боярышня», и получалось «барышня». - Никто туда не ходит. Я знать-то знаю, да не пойду.

- Тебя как звать? - Евфимия решила завязать знакомство.

- Фотиния. А просто - Тинка.

Боярышня, назвавшись, попросила:

- Так ты мне объясни, Фотинья, как пройти к жилищу ведьм. Не бойся, не зову туда. Однако же я очень любопытна.

Фотиния, приблизив загорелый, не по-сельски нежный лик, таимно зашептала:

- Пойти отсюда, из подлесья, в лес, от этой вот берёзы да насередь двух вязов - к трём дубкам. У дуба голенастого отвислый сук укажет стежку к речке Блудке. Там от ветлы от виноватой сквозь иву - в дром. Продравшись - на поляну с рассохой-клёном. А вкруг него опять-таки стоят рассохи, рогатками не вверх, а вниз. А на рассохах-то - кули. А у кулей - по два хватка. А на кулях-то - по балде. Это есть ведьмы!

Тинка, прихватив лукошко ближе к боку, позвала:

- Пойдём-ка, провожу тебя домой. Сама я чрез Мамонову усадьбу - в Нивны.

- Ты иди, - откликнулась Евфимия. - Хочу найти чуть-чуть боровичков в подлесье. Нет, в лес не углублюсь.

- Смотри!

Фотиния, шурша кустами, удалилась. Гостья московская сочла её хозяйской челядинкой, охотницей до шуток. Однако же решила прогуляться далее и заодно проверить молвку глумотворщицы. Дождавшись полной тишины, она пошла.

Вот от берёзы в ста шагах - два вяза. Меж ними чуть заметный след привёл невдолге к трём дубкам. Евфимия, увлёкшись, улыбнулась: выдумщице отлично ведом лес! Который из дубков поголенастее? Вот этот. И отвислый сук указывает стежку. От шага к шагу ощутимей сырой дух. Вот и лесная речка, словно озерко, вся в зелени. Евфимия увидела, что вышла лишь к одному из завитков петляющей по лесу Блудки. А вот и виловатая ветла, за ней - ивняк. Через него попала в густую чащу, названную Тинкой дромом. Ох, не порвать бы платье в этом дроме!

Вот и поляна с развилистым рассохой-клёном. И… о чудо! Вкруг него двенадцать ликовнйц с распущенными волосами водят хоровод, заядло припевая:

Не учила меня мать ни ткать, ни прясть,

а учила меня мать шемелой играть…

И вдруг как припустились взапуски на корточках, уже не припевая, а крича:

Метлой-шемелой со двора долой!

Не успела боярышня приглядеться к происходящему, как простоволосые ликовницы, словно лесные орлицы, распузырив долгополые безрукавые белые приволоки, бросились на неё, намереваясь повалить на стоптанную траву. И тут же первая вскрикнула от боли, вторая взвизгнула, третья, отлетев, покатилась игральным мячом… Ох как кстати пришлись уроки пани Бонеди!

- Кыш! - прозвучал знакомый голос. - Довольно!

Нападавшие враз расступились, и напуганная, но не потерявшая духа искательница жилища ведьм увидела перед собой недавнюю свою знакомку грибницу Фотинию, как по волшебству оказавшуюся прежде неё на заповедной поляне.

- Отложи, Евфимия Ивановна, заслуженный нами гнев. Ведьмы сразились с тобой играючи. Однако же искус выдержан. Учёность твоя доказана.