Ослеплённый ненавистью

Это срабатывает спусковым механизмом. Рыдания опять душат меня. В своих терзаниях, я не замечаю что Матвей подошёл слишком близко.

— Тише, не плачь! — произносит он шёпотом, беря мои руки в свои ладони.

Его ладошки тёплые и это тепло идёт по всему моему телу.

— Тебя больше никто не обидет! Во всяком случае, пока я рядом! — шепчет он, смотря в мои глаза.

— Зачем это всё? Ты ведь считаешь как они! — произношу в ответ.

В памяти живы воспоминания о его поцелуе и то, что сказал мне Соколов после.

— Нет! Я так больше не считаю! — произносит он, пытаясь прижать меня к себе.

Нет! Я больше не поведусь.

— Уйди пожалуйста! Я хочу остаться одна! — убираю свои руки из его ладоней. Он отпускает, не удерживая.

Кидает на меня взгляд и тихо выходит из комнаты.

Оставшись одна, я нервно осматриваю пространство. На столе стоит еда, собранная бабушкой Соколова, но аппетит резко пропал.

Меня растоптали и смешали с грязью.

Что будет, когда я вернусь?

Как теперь вести себя с Матвеем? Он был уверен, что я сплю со всеми, а теперь он знает что я девственница. Но я ответила ему во время поцелуя, не испугалась. Пошла ему навстречу!

Вопрос только — почему?

Сама не знаю. Это был порыв.

Убираю ноутбук, выключаю свет и забираюсь на кровать с ногами.

Набираю отца. Абонент выключен.

Набираю Лилию Сергеевну. Абонент недоступен.

Заматываюсь в одеяло с головой. И начинаю себя жалеть.

Да, мне больно и обидно!

Будущее меня пугает.

Я тихо плачу, всхлипывая и растирая слезы по щекам.

Мне двадцать лет, но я ощущаю себя маленькой девочкой. Которую все бросили одну в темноте.

Слышен звук открывания двери. Я не закрываюсь на замок. Всё таки, я в чужом доме. Да и ко мне в комнату, обычно стучат.

В комнате царит полумрак, лишь свет от включённого телевизора, висящего на стене, даёт освещение. Звук я выключила, поэтому он мигает лишь от смены картинок.

Я высовываю голову из под одеяла. В районе двери стоит силуэт. По очертаниям фигуры, я узнаю Матвея.

— Зачем ты пришёл? — спрашиваю, пытаясь подавить свои всхлипывания. От рыданий голос просаживается и становится сиплым.

Он щёлкает выключателем и комнату заливает свет. Я понимаю, что сижу лохматая, с опухшими красными слезами, но мне плевать сейчас, что он подумает обо мне. Всё самое плохое, он уже слышал и видел!

— Знаешь, может быть как парень я и плохой человек! Но старшим братом я никогда не был! А я хочу попробовать! Мне кажется у меня получится! — улыбается Матвей и проходит к кровати. В его руках поднос, который он ставит прямо на одеяло.

— Что это? — спрашиваю хмуро.

— Это гормоны радости! Я взял каждого по чуть — чуть! Здесь у нас — шоколад, тёмный и молочный, мармелад, пастила, конфеты птичье молоко и пирожное трубочки, с тремя разными кремами внутри! — весело произносит Соколов.

— Я не понимаю тебя, Матвей! — произношу устало.

— Не надо меня понимать! Просто не беси меня! — произносит он серьёзно, — Возможно, мы неправильно начали наше общение! Предлагаю всё исправить. Открывай рот!

Он подхватывает кусочек шоколадки, кладёт сверху мармеладку и несёт этот бутерброд к моим губам.

— Ты хочешь чтобы у меня была сахарная кома? — усмехаюсь я, уворачиваясь.

— Я хочу чтобы ты улыбалась, как сейчас! — улыбается ответ.

Его глаза чистые, как вода. Когда он улыбается, возле уголка глаз формируются прекрасные лучики счастья. А улыбка — завораживает. Красивые белоснежные зубы, мягкие губы.

Видимо я засмотрелась. Потому что Матвей склонил голову набок, в немом вопросе.

Он по — прежнему держит в руке " бутерброд" из сладостей.

Сейчас он не кажется циничным и безнадежным хамом.

Передо мной сидит улыбчивый красивый парень, с ясным глазами и предлагает перемирие.

— Ладно! Я соглашусь, только если мы будем есть вместе! Ты любишь сладкое, старший брат? — усмехаюсь и открываю рот.

Осторожно откусываю, но его пальцы всё равно касаются моих губ.

От этого прикосновения, по телу пробегают мурашки. Я стараюсь придать себе невозмутимый вид. Но вижу как это подействовало на Матвея. Его взгляд потемнел, но приобрёл интересный блеск.

10. Матвей

Что за дичь я творю?

Не понимаю себя! Но и пройти мимо не могу.

Да, я за тупился за неё, поняв что она девственница, на которую поспорили. Да, сцепился с теми ишаками, ради неё. Потому что сам чувствую вину за обвинения, которые я ей бросил.

Но для девственницы, она очень откровенно отвечала мне и быстро подхватила нужный темп поцелуя. От одних воспоминаний — кровь приливает, совсем не к мозгам. Не понимаю зачем, но покинув комнату, я останавливаюсь у дверей. Слышу её всхлипывания. Она продолжает плакать.

Черт, как меня всегда бесили и раздражали бабские слёзы!

Но с ней по — другому. Непонятно для меня, я почувствовал её боль, смотря на её слёзы. Захотелось устранить источник слез и вернуть улыбку на её лицо.

Всхлипы продолжаются. Я решительно спускаюсь на кухню и беру в руки поднос.

Отец говорил, что она любит сладости. Что ж, это хороший источник хорошего настроения. Накладываю разные сладости на поднос и поднимаюсь в её комнату.

Да, я предлагаю ей перемирие и начать наши отношения в составе: сводные брат и сестра.