Ослик Иисуса Христа

Однако ж, текст не давался. И тогда, перепробовав с десяток сюжетов (в основном надуманных и неискренних), Ослик наткнулся в сети университета на курсы своих лекций и электронную папку с записями. Лекции касались преимущественно искусственного интеллекта, плюс немного политики, аллюзий и цитат: от Аристотеля до Шендеровича с Новодворской. Что же до папки с записями – в сущности, это был прекрасный компромат для российских спецслужб: дневники с подробностями интимной жизни, короткие эссе (в изобилии), обличающие путинский режим, художественные рассказы, живопись и личная переписка за последние двадцать лет.

«На самом деле материал – так себе, размышлял Генри, – зато содержит реальные события и персонажи (лишь бы не начать выдумывать и не скатиться к автофикшн). Не надо ничего изобретать, а лишь придать изложению необходимую форму и сделать текст максимально понятным».

Понятным? Тут он задумался. А какое слово ещё подобрать, чтобы показать, в какой степени массовый читатель ориентирован на серьёзное чтение (и при этом не обидеть его)? В последнее время то и дело возникали дискуссии как раз на тему «понятности»: опускать ли литературу до уровня обезьяны или нет?

Позиция издателей (а с ними агентов и продавцов) была недвусмысленной: конечно опускать (это увеличивает прибыль). Писатели же (особенно в недоразвитых странах) грызлись и отстаивали каждый своё. Успешные презирали неудачников, а те в свою очередь либо нападали на успешных, либо чурались и тех, и других. «Что ж у них за коллеги такие? – рассуждали неудачники из тех, кто поприличнее: – Совсем с ума сошли. Пишет себе человек, и пишет. Ведь сразу же видно – кто честен, а кто лишь кормит „обезьян“, заискивая с властью» (или с цензурой – если уж мы об этом).

Ослик не хотел ни с кем заискивать, да и писателем он себя не считал. Иначе говоря, он был слишком скромен для удачливого писателя и прекрасно понимал, к чему всё идёт: слово становится товаром.

За словом последует образ (образ – продукт искусства), а там и любовь с ненавистью. Он вдруг припомнил оккупацию Украины (русские тогда «постарались») и недавние теракты в США – чем не искусство? Яркие и профессионально поставленные теракты хорошо продавались, вызывали бурю эмоций и становились предметом оживлённой дискуссии – как среди «обезьян», так и среди образованной интеллигенции. Подобно книжным детективам и любовным романам теракты имели бешеную популярность, а их авторы становились героями.

«На хуй таких героев», – заключил Ослик, и уже к августу 35-го закончил книгу – заведомо непопулярную и понятную лишь немногим единомышленникам.

Как тут не вспомнить его «злосчастную» диссертацию? В 2012-м её тоже поняли лишь наиболее близкие люди. Хотя, нет, – Генри стал забываться, – кое-кто понял и со стороны. ФСБ, к примеру (мужчина с выправкой коня и портфелем в ВАК), а литературный агент (довольно известная тётя из Союза писателей) даже похвалила его и дала несколько советов. Агент отметила «вполне сложившийся стиль», но посоветовала смягчить краски (а то ведь и экземпляра не продашь). По её словам, Россия в «диссертации» была показана как-то уж совсем в чёрном цвете. «Какая есть» (улыбнулся Ослик).

Его тогдашнюю работу поняли и в «Эксмо», и в «Фолио», и в ОГИ (правда, стеснительно промолчали). Поняли и в «Корпусе» (но сослались на занятость). Поняли даже в секретариате «Большой книги», отдав предпочтение депутату-фигуристке из правящей партии (депутат ещё в СССР каталась). Одна радость – небольшое издательство «Захаров». «Захаров» хоть и отказались от публикации его «труда», зато извинились («Извините, но нет») и пожелали успехов в будущем.

Как раз о будущем Ослик и писал теперь.

По сюжету, учёный-эмигрант из России разработал гаджет, стимулирующий работу ума и таким образом призванный ускорить падение авторитарных режимов. Заметим (и Ослик настаивал на этом), гаджет «не навязывал» никаких идей, а лишь «пробуждал» критическое мышление. «Чувство собственного достоинства» – мечтал изобретатель и всё надеялся на будущее.

Мобильное устройство, надо сказать, понравилось людям и пользовалось всё большим спросом, хотя эффект если и был, то крайне слабый. Пользователи гаджета хоть и становились более вдумчивыми и рассудительными, приобретённое ими критическое мышление («гражданское самосознание» – по выражению некоторых блогеров) приводило лишь к новым трудностям. Обострялись отношения с властью, а власть, будучи коварной и беспринципной, использовала техническое новшество в своих интересах.

«Ваши интересы, Генри, и интересы наших читателей не совпадают» (как же точно, блядь!), – ответили ему в одном из московских издательств на предложение о сотрудничестве. Главный редактор наотрез отказался заниматься его книгой и даже пригрозил судом, заподозрив писателя в экстремизме.