Ослиная Шура

Вдруг в безмерную массу дня врезался медью благовестный колокол. Его мерные удары разделяли и объединяли одновременно. Колокол звал отпавших вернуться в лоно церкви, предупреждал о кружащейся за облаком беде, был защитою всем обидимым, страждущим, ищущим спасения, но не мог спасти только тех, кто не входил в монастырские ворота и уходил назад, чтобы до конца промерять шагами бесконечную дорогу.

Толпа молитвенников, вошедшая в ворота обители, массой своей уже обнявшая ступеньки храма, встала на колени. А вышедший из церковных врат священник в красном саккосе с перекинутым через плечо большим омофором, благословлял коленопреклонённых двумя триклиниями. Вдруг откуда-то сверху, казалось, прямо из поднебесья раздался хор нежных ангельских голосов, покрывающих молящихся своей теплотой.

– Агиос, о, Феос,
Агиос Исхирос.
Агиос Афанатос.
Элеи имас…[15]

Шура не знала что это, на каком языке и зачем, но сердцем понимала, что это молитва о ней, обо всех собравшихся здесь. С молитвой к человеку приходит жизненная энергия. Та, ради которой любой живущий существует этом мире. Та, за счёт которой он пока и живёт. Ведь энергию жизни не купишь ни на какие деньги, не обретёшь ни какими пересадками органов, ни какими чёрными сгустками колдовских заклятий и не отнимешь насильно у ангелов Зазеркалья, владеющих этой энергией и раздающих её даром. Вот только далеко не всем. Что же нужно для того, чтобы владельцы чудодейственных струй жизни поделились с человеком этим бесценным сокровищем?

– Докси патрисе… – продолжал хор, и воздух вокруг наполнился ароматом молитвы, преклонением Всевышнему.

Вдруг тот самый священник в саккосе спустился по храмовым ступеням прямо к Шурочке, взял из рук следовавшего за ним диакона стручец[16] и вручил ей:

– Прославляй Господа, дочь моя. Настал твой час.

За ним шла женщина в бирюзовой тунике и накинутом сверху мафории.[17] Пройдя сквозь священника в саккосе, словно тот был бесплотной тенью, женщина приблизилась к Шуре и остановилась ступенькой выше. Глаза у женщины были такие яркие и выразительные, что Шурочка просто не смогла смотреть ей прямо в лицо. Но женщина не заметила этого, а просто улыбнулась:

– Ты помнишь, я жду тебя. Что ж ты не едешь? Не забывай меня.

Шура проснулась.

Этот сон из детства преследовал её, повторялся, почти не изменяясь. А сегодня во сне привиделось даже какое-то раздвоение, то есть, растроение паломницы. Что бы это значило? почему ей всё это снилось? снилось не просто, а повторялось с детства, хоть и не слишком часто, но почти без изменений? – объяснить, наверное, не смог бы никто из всех её знакомых оккультных и околомистических толкователей снов.

Этот сон начал приходить к девушке с той поры, когда Шурочка впервые в жизни поцеловалась с Володей. К сожалению, первая любовь почти никогда не выживает, но и не забывается никогда. Шурочка из-за своей первой любви пережила и перенесла много завистливых нападок от одноклассниц и даже учителей. А самым главным завистником ученицы была, конечно, Калерия Липовна. Но родители мальчика переехали в другой город и увезли с собой сына. Пылкая связь между красавцем-мальчиком девочкой-диссиденткой долго не прерывалась, но, в конце концов, угасла, ведь человеку нужен человек, а не его письма, хотя и очень горячие. С этим уже не поспоришь. Только сон, не изменяясь и не угасая, продолжал сниться.

И вот он пришёл сегодня снова.

Пришёл именно тогда, когда сама Шура, поддавшись внутренним позывам и убеждениям, ринулась в монастырь. На Валаам. Именно на Валаам! Девушка чувствовала, что эта поездка принесёт ей то – необходимое чувство и понимание смысла жизни, без которого ни одна творческая работа ещё не состоялась. Собственно, эта поездка давно была предопределена ей. Об этом можно было бы догадаться даже после приглашения Телёнка съездить в монастырь. Богородица ждёт приезда художницы.

Вероятно, Шурочке действительно надо было съездить в эти места, чтобы понять и ощутить то, чего нельзя увидеть во всех городах и весях. Ведь недаром же сам Андрей Первозванный побывал не только в Великом Новгороде, но и на Валааме. Именно он принёс на Русь православную веру, – киевский князь Владимир тут ни при чём. А продавшийся католикам патриарх Никон – тем более. Но сейчас Шурочку зовёт остров. Сны и зов стали превращаться в реальность, обратилась реальностью – в этом нет ничего удивительного.

Девушка хотела было съездить с обычной группой обычных паломников, но всё же жуткий самостный характер, да кое-какие изменения в жизни взяли своё – в результате она отправилась одна. Без приглашения. Самостоятельно.