Ослиная Шура

– Так для чего я это вам рассказываю? – удивился Агафангел. – Тем более по «мастеровикам» собраны рецепты творения левкаса, растирание красок, варение олифы. А если рисунки будут по стенам храмов, то их изначально надо подготовить для росписи. В архивной библиотеке Валаама имеется даже руководство по иконописи, привезённое на Русь самим Андреем Первозванным. Дело в том, что евангелист Лука был хорошим художником и писал икону Девы Марии с натуры.

– Серьёзно?! – изумилась Шурочка. – Я слышала раньше об этом, только думала, что всё это – бабушкины сказки.

– Какие сказки?! – взорвался Агафангел. – Евангелист Лука написал икону Владимирской Богородицы. То есть, икону уже у нас на Руси стали называть Владимирской. Я вот думаю, да и многие старцы того же мнения, что за всю историю государства Российского ни татарва, ни многие войны не принесли такого урона иконописи, как семьдесят лет совдепии. Откровенно видно кому это нужно было: и храмы рушить, дескать, не будет церквей – негде и некому будет помолиться; и русских уничтожать, мол, нет такой национальности и всё тут; и заботиться о возрождении распавшегося царства иудейского; и насаждать в России изобретённую на западе науку симулякрию, когда один или несколько симулянтов имитируют бурную деятельность, а дело остаётся невыполненным. А Россия начинает от этого погибать.

Между прочим, один из киевских богомазов, старец Алимпий, мастерил краски освящёнными и целебными. Много больных ходило к нему, чтобы стручец[55] свой обмакнул в краску да поставил крестик на челе болящего. Можешь считать странным, но это всем помогало.

– Так он кто: лекарь, аптекарь или художник? – попыталась уточнить Шурочка.

– А Господь во всех делах добрых людям помогает, – наставительно заметил иеромонах. – Но краски не каждый изготавливать может. Просто не все они небезопасны. Некоторые есть ртутьсодержащие, так с ними надо быть очень осторожным. Тебе об этом следует почитать книгу Дионисия Фурноаграфиота, который издревле создал учение Богомазам. Сейчас его тут и там цитируют иконописцы. Вот, кстати, посмотри, на этих образах значится его техника.

Шура с отцом Агафангелом давно уже гуляли по торговым рядам, заставленным различными картинами, иконами, бронзовыми складнями, фарфоровыми вазами и всякой всячиной.

– Тут знамо дело, ученики отца Дионисия, но ничуть не современные, – показал иеромонах пальцем на ряд выставленных икон. – Современникам невдомёк, что они должны следовать канонам да ещё писанным до них за несколько сот лет.

Но если будешь храмы расписывать, то стены не любят масла. Запомни это. Издревле они покрываются яичной темперой или энкаустикой. Что же касается икон, которые ты видишь, то они спервоначалу выполнялись исключительно энкаустикой.

– Отец Агафангел, вы, может, скажете что это? – смущённо попросила девушка. – Я ведь пока начинающая и вашу лекцию, то есть ваши слова, с удовольствием записала бы.

Монах ненадолго замолчал, переваривая просьбу, потом осторожно поставил среди других икону, которую вытащил до этого для демонстрации Шуре и глянул ей в глаза.

– Что это? То есть, энкаустика? – Агафангел для верности переспросил девушку. – Прошу прощения, забыл сказать. Это восковая живопись. Тоже древнейшее производство, так сказать. А после в моду вошла темпера. Лишь где-то в середине восемнадцатого века богомазы начали баловаться маслом. Его расплавляли обычно в медном сосуде до трёхсот градусов и распускали там янтарь. Вот она, янтарная олифа, – он вынул из торгового ряда ещё одну доску. – А вот здесь – современная мазня.

На этот раз иеромонах тыкнул в сторону иконы пальцем, будто бы брезгуя даже касаться поддельной работы.

– Но ведь она же старая! Причём, в морщинах! – возразила Шура. – Такое невозможно подделать!

– Её после изготовления сушат в морозильнике, – назидательно пояснил Агафангел. – Вот она и похожа на старую. Но на такой никогда не найдёшь золотой, серебряной или бронзовой фольги, а тем более смальты и воску.

Из рядов, стоящих прямо на постеленном брезенте, он вынул ещё одну икону, довольно обшарпанную.

– Гляди-ко, это обязательно знать надобно. Вот он первый слой сколотый, – отец Агафангел показал на отбитый уголок, в котором из-под краски выглядывал заметный кусочек белой сетчатой ткани.

– В древности на доску часто паволоку наклеивали, – он ткнул указательным пальцем в искорёженный уголок, – а сверху грунт. Гляди, он белого цвета. Это настоящий желтковый левкас, на который уже темперу клали. Подложка у неё чаще золотого или жёлтого цвета – это, смотря кого рисовать будешь. А уже после рисунка – варёная покровная олифа. Вот и вся икона.

К некоторым, правда, оклады делали, но их отдельно изготовляют. Павел Петрович тебе покажет. Он и меня обучал, потому как, наверное, благословение на нём такое. Пройдёшь его школу, потом он тебя ещё практиковаться куда-нибудь направит. Вот и станешь настоящей художницей.