Ослиная Шура

Татьяна Юрьевна стояла позади Шурочки, вживаясь в своё новое физическое состояние. Сознание пробовало каждую его клетку, это было совершенно другое человеческое тело, к которому надо привыкать, подружиться, даже уступать его капризам. Разум пытался возмутиться, как раньше, встать на дыбы, но вся агрессивность куда-то испарилась, исчезла. Татьяна вспомнила отца. С детства она перед подругами гордилась им, как знаменитым артистом и певцом, а дома… Дома жизнь была совершенно другой. Научить отца жить, делать всегда то, что угодно советскому партийному правительству – вот цель, которая возникла откуда-то перед ней с раннего детства. Может, какое-то бабское влияние мамы, которая хоть и по имени русская, но относилась к отчеству мужа – Иосифович – как многострадальному каменному памятнику, который и дальше должен мучиться, пока жив.

Шура тоже с радостью подошла к отцу Николаю и попросила благословение. Он перекрестил её и дал поцеловать наперсный крест, висевший у него на груди.

– Теперь вы всегда помнить будете, – добавил старец, – что манящая прелесть мира, сулящего бесценные сокровища свои, славу и гордость – это обман, мираж, искушение. Красота души, высвобожденная победой над плотским естеством, способна сотворить чудо, ибо, когда она возгласит угодное Богу, то получит всё.

Проникновенные мысли поразили Шуру беспрепятственной доступностью, и она решилась напроситься к старцу Николаю в гости. Чувство, что это пригодится, будет полезно, окажет влияние на всю последующую жизнь, не оставляло её. А скорее всего, не оставляла уверенность в возвращении на правильный путь. Тем более, что привидевшийся в конце мистерии путь в будущее лежал мимо какого-то храма. Но нельзя проходить мимо храма, даже не перекрестившись.

– Отец Николай, батюшка, простите меня грешную, – обратилась она к старцу. – Я слышала, что вы протоиерей в храме Николая Угодника на острове Залита, что посреди Псковского озера. Так?

– Да, дочь моя, Господь благословил, – кивнул священник.

– А можно я к вам в гости приеду? – нерешительно продолжила девушка. – Говорят, у вас хорошие художники, а мне поучиться не мешало бы. И не бросайте меня на полпути.

– Боюсь, не смогу больше тебе помочь, – покачал головой священник. – Потому что сюда только ради тебя приехал. Теперь сама обращайся к Богу. Ведь сказано: «ищите и обрящете, стучите и отверзется вам». А я вернуться должен. Меня другое ожидает. Когда-то в таинственном пространстве за Геркулесовыми столбами древние угадывали царство смерти, но оно наступает отовсюду. Недавно и мне откровение было:

Прошёл мой век, как день вчерашний,
как дым промчалась жизнь моя,
и двери смерти страшно тяжки,
уж недалёки от меня.[72]

Такое просто так не приходит, значит, золотая моя, держись пока с отцом Агафангелом. А после того, как уйду из мира, приезжай на Залиту к художнику Стасу. Он с женой Ольгой Стронской, певицей питерской Мариинки, там у меня живёт. Скажешь, что я благословил, он быстро поможет тебе постигнуть иконографию. Будь готова, скоро икону писать начнёшь, но не здесь.

Если явится во сне Богородица, постарайся запомнить этот образ. Он называться будет «Воскрешающая Русь». Любые символы, откровения – духовная проекция в наш мир и благословение нам. А то, что раньше делала, забудь. Жизнь даёт нам постоянные испытания, но всё хорошо, что хорошо кончается.

Отец Николай замолчал на секунду, потом обратился к Татьяне Юрьевне, стоящей чуть в стороне и боящейся помешать беседе священника.

– А ты, дочь моя, не забывай отца родного, ведь он настоящим верующим был.

Правда, считал себя не в праве своё мнение высказывать при Советской власти, а ты непроизвольно в комсомол ударилась, дескать, это единственная карьера. Что поделаешь, опять жизненные зигзаги. Вспомни, вам, октябрятам, с первого класса внушали: познай себя – познаешь Бога. Чушь несусветная. Обращаясь только к себе, мы отворачиваемся от Истины, которая и есть Господь. А, обращаясь только к внешнему опыту, теряем своё внутреннее «я». Вот и весь сказ.

А вас, отмоленных, теперь Господь не оставит. Не забывайте только, кому церковь не мать, тому Бог не отец.

На следующий день Шурочка обшарила весь монастырь, но ни старца Николая, ни отца Агафангела отыскать не могла. Лишь случайно кто-то из братии подсказал, что келарь поехал провожать батюшку Николая на пристань. Шура со всех ног кинулась туда. Надо же, только встретилась со старцем, а он уже уехал и даже не попрощался толком! Следом за смятением в голове откуда-то возникла другая мысль: а, может быть, так Богу угодно. Всё, что ни даётся – твоё, а что не происходит – значит по Его же благословению. Но ведь хотя бы попрощаться со старцем, а вдруг не поздно?!