Ослиная скамья (Фельетоны, рассказы)

Один раз дело почти уже было сделано. Овдовела Анка, жена покойного Лазаревича, мелкого торговца, хорошая приятельница секретарши. К ней-то вдовушка и зачастила в гости. Там по вечерам бывал капитан. Она просто не знала, как ему услужить. Однажды утром капитан встретил около почты секретаршу и в разговоре, между прочим, хорошо отозвался о вдовушке Анке. Секретарша все это приняла за чистую монету и взялась за капитана. На помощь ей бросились соседки, и, казалось, все уже было в порядке.

Помню, как-то вечером собрались все: доктор, капитан, писарь и еще один человек, имя которого я никак не мог запомнить.

Доктор - весельчак. Высокий, сухощавый, с большими глазами и светлыми усами. Он был нашим домашним врачом и приходил всегда после ужина. Когда все собрались, доктор принялся что-то рассказывать, потом зашла речь о женитьбе. Помнится, в тот вечер изрядно засиделись.

- А я бы никогда не женился, - начал капитан. - Неизвестно, на какого черта нарвешься, а потом, кто знает, - консистория, суды, то, другое...

- Ерунда, - сказал доктор. - Если об этом будешь думать, никогда не женишься.

- Да, действительно... - поддакнул писарь и по рассеянности сунул в рот сигарету вместо яблока.

Доктор деланно засмеялся и предложил писарю хлебнуть вина.

- А вот вдовушка Анка - хорошая партия для вас, - вступил в разговор человек с незапоминающимся именем.

- Я... в самом деле... - опять проговорил писарь. - Я... в самом деле... это, готов быть шафером.

Вот какой навязчивый человек был этот писарь.

- Ну, брат, дело не в шафере, за шафером дело не станет, - сказал капитан, смущаясь.

Секретарша его смущение поняла по-своему и все устроила: в воскресенье после полудня к вдовушке должны были идти секретарша, капитан и - не знаю уж, как этот сюда попал, - писарь, чтобы обо всем договориться.

Да... а в субботу до полудня писарь распустил по городу слух, что судья Радивоевич разводится с женой и дело на днях будет разбираться в консистории. Все женщины всплеснули руками: "Неужто и они! А так хорошо жили!" Слух этот дошел до капитана. И тут, словно подменили человека. Он сразу же помчался к секретарю.

- Ничего из этого не выйдет. Я не хочу жениться!

Как ни уговаривал его секретарь, ничего не помогло: капитан стоял на своем. С тех пор никто не решается напомнить капитану о женитьбе.

Я не виделся с ним, если не ошибаюсь, целый год. Как же я был удивлен, узнав от вестового, что он как раз и есть командир той роты, куда направили меня разыскивать затерявшийся пакет.

Я без доклада направился прямо в канцелярию.

Канцелярия роты во время войны обычно помещается в низенькой, захудалой комнатенке с земляным полом, с дырявым потолком. В нее с трудом можно пробраться по коридору через горы мусора, оружия, кувшинов, котелков, через койку вестового, где он в "нерабочее" время спит или ловит мух. Так, во всяком случае, выглядела ротная канцелярия капитана Милича. Здесь стоял небольшой столик, который с первого взгляда можно было принять за подставку для корыта, на столике - несколько листков бумаги, рюмка, служившая чернильницей, несколько официальных документов, всем своим видом говорящих, что они служат вестовому вместо обеденной скатерти, кусочек сургуча, ружейный винт, коробка спичек и сальная свеча, вставленная в пузырек из-под лекарства, на котором еще сохранилась этикетка с надписью "три раза в день".

В углу комнаты - большой белый сундук. В нем размещен весь ротный архив, ранец писаря, седло и другие вещи. На крышке сундука - следы мела: на ней велась запись при игре в карты - нарисованы квадраты, а в них начальными буквами отмечено "дама", "король" и т. п. На этом же сундуке лежат грязные сапоги, сапожная щетка, ложки, тесаки. По полу разбросана солома, обглоданные кости, клочки бумаги.

У стола маленький трехногий стул, на нем сидит капитан, точно такой же, каким я его видел в последний раз.

Увидев меня, он с заметным усилием вскочил со стула.

- Значит, это ты, - сказал он, смеясь, и начал вертеть меня, чтобы рассмотреть со всех сторон: так необычно для него было видеть меня военным.

- Я, господин капитан!

- Садись, садись, пожалуйста, вот сюда, - и он усадил меня на сундук, в котором помещался ротный архив. - Ну, что пишут из дому? Давно получал письма? Что там нового? Будешь писать - передай привет.

Потом начались обычные разговоры. Он спрашивал, тяжело ли служить, сообщил, что его назначают командиром батальона. Я ему рассказал, что как раз вчера или позавчера вспомнил, как ему приснился Наполеон, раскачивающийся на его животе, и мы весело засмеялись.

Потом он принялся угощать меня. Вытащил из ротного сундука завернутые в старые газеты сласти. Я начал есть, а он по своей давней привычке стал читать газеты от строчки до строчки (а они были бог знает с какого времени), и его взгляд остановился на одном объявлении. Он перечитал его несколько раз, потом посмотрел на меня и забарабанил пальцем по газете. Я впервые видел на его лице выражение, смысла которого не понял, и не мог сказать, что оно значило.

Капитан еще раз перечитал объявление и протянул мне газету.