Осман. Его маленькая слабость

Точнее, знаю, но если расскажу о своем недуге и Багиров начнет меня жалеть, то это… все, вилы просто.

Не, последнее, что мне нужно от Дина — это жалость. Он, конечно, нормальный мужик, лишнего не спросит и все такое, только это не та тема, которую я хочу обсуждать с кем-либо, даже с ним.

Не хочу терять друга, поэтому…

— Да, уверен, ребенок — не мой.

А в душе гадство творится.

Я понимаю, что все, абсолютно ВСЕ бы изменилось, если бы эта малышка оказалась моей дочерью…

Глава 5

ПОЛИНА

— Какие-то проблемы?

Нет, если этот малолетний сноб думает, что может вот так с порога полить грязью место, где я живу, то он очень сильно ошибается.

— Думаю, что у вас они точно есть. — Улыбается так нахально, что хочется съездить ему по смазливому лицу. И не один раз.

Да и вряд ли одного раза будет достаточно.

Я уже хочу сказать ему, чтобы следил за своим языком, как вдруг раздается звонок его сотового, и он, мимоходом взглянув на экран, тут же передает мне трубку.

— Возьмите, мама звонит, хочет с вами перетереть что-то, — говорит Багрянцев, когда я стою столбом и не реагирую на его действия. — Ну?

— А… Да, конечно. Слушаю?

— Полина, здравствуйте. Я только хотела убедиться, что Тёма таки доехал до вас и никуда не свернул. Вы, пожалуйста, позвоните мне сразу, как закончите, хорошо? — последнею фразу Мила Захаровна произносит чуть тише, наверное, не желая, чтобы сын услышал.

— Да, хорошо.

— Все, отключаюсь.

— Получили ценные указания? — спрашивает Артём, когда я передаю ему телефон.

Его усмешка ясно дает понять, что мне не стоит ждать легких занятий и полного взаимопонимания.

Ну это мы еще посмотрим. Мое английское кунг-фу против его юношеского максимализма.

— Обувь снимай и проходи. — Игнорирую его вопрос и, не дожидаясь ответной реакции, иду в сторону нашей маленькой гостиной, где и собиралась проводить занятия.

По пути заглядываю в спальню, проверяю все ли в порядке с Каришкой — та сладко спит, выронив изо рта соску. Отлично, значит, время у нас есть.

Артём следует за мной, и у него на лице написано, что наша с Васей квартира для него кажется чем-то вроде клоповника.

Мажор фигов!

— Выполнишь пару заданий, чтобы я определила твой уровень английского.

Раскладываю перед Багрянцевым заранее приготовленные распечатки с тестами, которые он окидывает брезгливым взглядом.

Боже, дай мне сил и терпения! Так бы и огрела этого несносного мальчишку по его пустой голове.

— Ты меня понял? — повторяю свой вопрос на английском.

— Я два года жил с отцом в Лондоне, как вы думаете, какой у меня уровень языка? — Артём вальяжно усаживается в кресле, явно чувствуя себя хозяином ситуации.

— Отлично, тогда тебе не составит никакого труда пройтись по этим тестам.

— Я не собираюсь зря терять время. И вообще, сдался мне ваш английский…

— Слушай меня сюда, — перебиваю его, понимая, что почти готова отказаться от этой затеи с уроками, но держусь из последних сил. — Я не в восторге от того, что мне приходится нянчиться с таким товарищем как ты и была бы моя воля — я бы тебя и за порог своей квартиры не пустила. Но твоя мама платит мне за твое обучение, поэтому нравится тебе или нет, я буду отрабатывать деньги по полной программе. Или я могу прямо сейчас позвонить Миле Захаровне и всё отменить, тогда вали на все четыре стороны!

Не знаю, что именно подействовало на Багрянцева — упоминание матери или моя гневная речь, но с его лица как по мановению руки пропадает бесящая ухмылочка, а сам он тянется к заданиям.

— Я рада, что мы друг друга поняли.

Как ни странно час наших занятий пролетает очень быстро и незаметно. Несмотря на всю свою напыщенность и наглость, Багрянцев оказывается довольно-таки старательным учеником.

И да, уровень английского у него весьма приличный. Именно устная речь, а вот с письмом — беда просто. Ошибка на ошибке, как будто пишет совершенно другой человек.

— Я дислексик, — нехотя делится Артём, стоит мне сказать об этом вслух.

А у самого моментально краснеют скулы и кончики ушей.

Кажется, что это для него больная тема. И мне даже немного жаль его…

— Ничего страшного, подберу под тебя специальную методику, главное заниматься почаще.

…Но эта капелюшка жалости тонет в пучине моего негодования, едва слышу от него:

— Так и скажите, что бабок хотите побольше срубить.

Тут я реально тянусь к толстенному словарю, лежащему на краю стола, потому что… Ну нельзя так себя вести! Нельзя быть такой заносчивой задницей в свои семнадцать лет! Откуда в нем столько злости?

Хотя… может, это во мне злость так реагирует на каждое его слово, а? Пусть себе выпендривается, мне просто нужно относиться к нему как к «просто» работе.

И это реально помогает. Перестаю реагировать на его слова, и в какой-то момент даже ловлю себя на мысли, что все не так плохо, как казалось на первый взгляд.

Каришка спит, служба идет.

Да и деньги совсем не лишние. Правда, они стоили мне больше полусотни нервных клеток, которые между прочим не восстанавливаются.

— Подожди, сейчас дам сдачу, — говорю я, когда Артём протягивает мне пятитысячную купюру, и бегу на кухню, где обычно храню наличку.