Осман. Его маленькая слабость

Написать на них заявление, что ли? На этих упоротых вымогателей, которые спят и видят, как бы прибрать к рукам папину квартиру, а нас, по всей видимости, хотят просто вышвырнуть на улицу.

Ни за что! Я не дам им этого сделать!

Завтра же пойду в полицию и напишу заявление. Основание есть — записка и фото разбитого окна.

До последнего тянула с этой процедурой, но больше нельзя — в ход пошли не только телефонные угрозы.

А тянула я только потому, что не хотела, чтобы доброе имя отца было осквернено такими вот всплывшими историями из прошлого. Вдруг бы его коллеги узнали?

Теперь я даже не уверена, что эти долги — не развод тех, кто решил отыграться на нас в отместку отцу.

— Поль, а можно я завтра в школу пойду? — Вася мнется у порога кухни.

В уголках ее светло-карих глаз все еще блестят слезы.

Смотрю на нее и вижу себя. Разве что Васька ростом пониже, но все остальное — один в один.

Худенькая, чуть угловатая, еще не оформилась до конца как девушка. П из-за нашей фирменной, пышной шевелюры выглядит как одуванчик.

— Я спрошу у Милы Захаровны, она говорила, что со следующей недели, но думаю, против не будет, если начнешь пораньше.

Я более чем уверена, что это рвение к учебе вызвано нежеланием оставаться здесь, в квартире. Да и Вася у меня девочка старательная, умная, ей лучшая пища — это знания.

— Испугался, птенчик? — протягиваю руку к сестре и привлекаю к себе, мягко обняв за плечи.

— Очень.

— Ладно, не боись. Придумаем что-нибудь.

— Поль… может, съедем отсюда?

— Куда, малыш? У нас денег-то нет, чтобы снять.

— Я могу на работу устроиться…

— Нет. Это даже не обсуждается.

Ишь чего удумала! Первым делом — самолеты, а работа — не волк.

— Тебе сейчас нужно думать о поступлении, остальное я беру на себя.

Говорю это и чувствую себя супервуман. Ну та, что в леггинсах и в горящую избу войдёт и коня на скаку остановит.

Вася тяжко вздыхает, но не упрямится. И на том спасибо.

Потом я укладываю Каришку на детский шезлонг, даю ей в руки любимую игрушку-погремушку, и мы с сестрой спокойно пьем чай.

Молча, потому как каждая из нас утопает в своих мыслях.

Мысль о том, чтобы позвонить Олегу-Назару очень заманчива, но я ее отметаю почти сразу. Не хватало еще его втянуть в это мутное дело.

Нет, пойду завтра утром в участок и напишу заявление. В конце концов, это мое законное право.

Ох, как же тяжело справляться одной. Если бы рядом был… Осман, я бы и думать не думала ни о чем, честно.

С ним всегда было так спокойно и надежно, прямо как за каменной стеной, но потом эта иллюзия разрушилась…

Да, стена развалилась, а я долго не могла придти в себя, плакала ночами напролет, не понимая, как жить дальше, как вынести его предательство.

Он ведь поигрался со мной, с отцом.

Да, мой отец оказался для Османа козлом отпущения. Потом я узнала, что он частично вел какое-то дело, затронувшее семью Махдаевых, но разве чужими жизнями играют как с пешками?

Эти люди возомнили себя богами, поэтому сыграли.

Нет, Полина, нужно возвращаться в не менее суровую реальность и действовать, что хорошего от этих мыслей?

Набираю Багрянцеву, та сразу соглашается с тем, чтобы Васька начала учебу завтра.

— Правда, класс еще не оборудован, но это не страшно. Посидит пока в параллельном классе, там хорошие все ребята, примут ее как родную.

Едва кладу трубку, попрощавшись с Милой Захаровной, как мне тут же звонят с детской поликлиники.

К слову, больницы терпеть не могу с самого детства. Как вспомню эти узкие коридорчики, ор тех, кто сидит в очереди на тех, кто пытается пролезть без очереди… Бррр!

Из слов нашего педиатра понимаю только, что нам с Каришкой нужно завтра придти на плановый осмотр и сдать анализы.

Странно, раньше не уведомляли и вообще никому мы не были нужны, пока я сама не заявилась в поликлинику и не встала на учет.

Наверное, так нужно. Сейчас столько требований и изменений, что только успевай вникать.

Пожимаю плечами и соглашаюсь.

В конце концов, это всего лишь стандартная процедура, лишним не будет.

Голос неспокойного сердца в этот момент я как-то не особо слушаю…

* * *

Мы приезжаем в поликлинику, и на удивление нас принимают вне очереди. Я заполняю какие-то бумажки, пока медсестра измеряет вес, рост Каринки.

Все как обычно, только вот меня смущает то, что у моей малышки берут мазки изо рта.

Когда спрашиваю, для чего это, отвечают, что сейчас очень много вирусов, и делается все это для преждевременной профилактики.

Так-то оно так, но отчего-то сердце у меня не спокойно.

Отгоняю от себя навязчивые мысли, понимая, что это все, скорее всего, вызвано моей нелюбовью к больницам.

Мама у нас с Васькой была медиком, и в свое время я часто сидела у нее в кабинете, ожидая, когда она закончит прием, и мы пойдем домой.

Да, были времена…

— Можете идти. Лапуля, пока-пока!

— Ой! Как? Уже? — спохватываюсь, понимая, что меня застали врасплох.

— Ну да, мы Карину посмотрели, необходимые процедуры проделали, так что, вы свободны.

Медсестра приветливо улыбается и мягко треплет мою малышку за пухлую щечку, от чего та заливисто смеется.

Я уже говорила, что Кариша у меня сладкая булочка? Никто не может устоять перед ее обаянием.