Османская империя. Шесть столетий от возвышения до упадка, XIV–XX вв.

Отсюда и важность Египта. Каир более тысячи лет был великим духовным центром ислама и в течение нескольких веков, предшествовавших турецкой оккупации, — резиденцией халифата. Существовало убеждение, что при входе в Каир в 1517 году османский завоеватель Селим I был официально признан халифом последним наследником халифата Аббасидов. Впоследствии он получил почетную должность шерифа Мекки и стал хранителем всех святых мест ислама. Это подразумевало для дома Османа духовное лидерство над всем мусульманским миром. Стамбул был широко — хотя и спорно — признан Обителью халифата и Городом ислама (Исламбул). Каждый османский султан в своем двойственном — светском и духовном — положении теперь называл себя султан-халиф. Признание правомерности этой претензии среди мусульманских держав было далеко не всеобщим. Но именно благодаря инструменту халифата Абдул Хамид теперь собирался восстановить свою власть и престиж дома Османа не только в своих азиатских владениях, но и в исламском мире в целом. Поэтому момент для необоснованного пожертвования своей светской властью над Египтом, источником духовной власти, полученной от халифата, был выбран крайне неудачно.

Переориентация политики Абдул Хамида отражала общую реакцию исламского мира на западный и русский империализм с его нараставшим господством на территориях мусульман, от Северной Африки до Центральной Азии и Индии. Турция стала сборным пунктом для его жертв, которые почитали Абдул Хамида как правителя, освободившего от власти Запада. Кроме того, они видели, что его империя все еще была, по словам Арнольда Тойнби, «вне всяких сомнений, самым могущественным, эффективным и просвещенным мусульманским государством из всех существующих». После неудачной попытки реформаторов Танзимата разрешить конфликт, присущий дуализму государства и религии, Абдул Хамид отмел его, заменив собственным единым абсолютным правлением. Укрепив его теми инструментами власти, которые обеспечила современная техническая наука, он хотел сформировать «конституционный абсолютизм», навязывая реформы по собственному выбору, хотя и по-прежнему в традициях Танзимата, главным образом в центре и к выгоде бюрократической элиты.

В глазах большинства своих подданных Абдул Хамид восстановил сильный, традиционный исламский режим, свободный от иностранного вмешательства и влияния, который они понимали и уважали, как свой собственный. В своем султане-халифе турецкий народ видел те личные качества — аскетизм, трезвость, набожность, — которые мусульмане, вдохновляемые пуританским духом, не могли не уважать. В остальном султан пользовался лояльной поддержкой не только своих министров и правящей элиты, но и такой силы вне ее, как улема. Лояльным по отношению к нему был также растущий класс «людей религии» различных уровней, почитавшихся во имя исламского единства независимо от того, были они потомками Пророка или же нет; а также ученые и мистики менее ортодоксальных колледжей и монастырей дервишей — некоторые из этих орденов пользовались особым расположением во владениях султана.

В изоляции своей столицы Абдул Хамид полностью отвернулся от Запада, как далекого и враждебного мира, ошибочные политические взгляды, институты и действия которого упорно игнорировались его цензурированной прессой. Турецкой интеллигенции внушалась вера в превосходство культуры средневекового исламского прошлого. Молодые османы, привязывая свои планы реформ и модернизации к институтам ислама, отмечали, что в действительности они были заимствованы на Западе. Абдул Хамид ничего подобного не признавал. Его линия сводилась к тому, что арабская цивилизация была источником европейской, заимствовавшей из ислама не только свою конституционную систему, но также арабскую науку и технологию — алгебру, химию и физику; такие современные изобретения, как компас и черный порох; литературу и исторические труды — в общем, все то, чем восторгались на Западе. Что же тогда мусульманам нужно было от Европы, если не считать нескольких их собственных изобретений, которые Европа с тех пор пыталась усовершенствовать? Книга, повторявшая этот тезис, открывалась словами: «Основы современной цивилизации — это не что иное, как действия и традиции Мухаммеда».

Таково было послание, обращенное к исламскому миру в целом, послание, которое было позднее рационализировано с точки зрения принципов панисламизма. Здесь, в Османской империи, азиатские владения которой все еще велики и нетронуты, находился центральный элемент, к которому мусульмане могли обратиться в своих поисках помощи, вдохновения и лидерства. С самого начала своего правления Абдул Хамид предусматривал такую роль для себя и своей империи. Теперь, намереваясь вернуться на анатолийскую родину, откуда турки впервые перебрались в Европу, он принялся старательно готовить свою страну к этой роли, расширяя связи с теми различными исламскими сообществами, которые располагались и внутри, и за пределами ее далеко раскинувшихся границ.