Османская Турция. Быт, религия, культура

Карагез представлял собой раскрашенные фигурки высотой 15 дюймов и промасленные, чтобы просвечивали. Лучшие изготавливали из шкуры верблюда, которая меньше деформировалась, но использовали также лошадиные и телячьи шкуры, хотя они были менее проницаемы и менее удобны. Главными героями представлений были Карагез и Хадживат, образы простого, но плутоватого человека с улицы и его образованного, важничающего собеседника. Но встречалось и много других персонажей, изображавших в карикатурном виде представителей разных народностей, профессий и религий. Фигурки были сборными, голова, шея, руки, талия и ноги держались на вощеной нити, ими манипулировали, стоя позади, при помощи прутьев, которые держали между пальцами. Полные наборы всех фигурок, требовавшихся для представления, выставлялись на продажу в лавках ремесленников, их изготовлявших. Фигурки подвешивали на нити, продетой сквозь глаза. Задники и декорации, иногда представлявшие собой чрезвычайно сложные объекты, такие, как двигающиеся корабли, раскачивающиеся пальмы, изгибающиеся драконы, изготавливали сборными и с большим искусством. Театр Карагез состоял из трехстороннего балагана, закрытого занавесом с изображениями веток и роз. Далее его составной частью была ширма из белоснежной хлопчатобумажной ткани размером примерно три на четыре фута, выставленная перед занавесом. Позади ширмы на деревянной полке стоял большой железный или медный тазик с толстым фитилем из ваты. Внутри тазик был окольцован тяжелой цепью для поглощения жара. Представлению предшествовала музыкальная интермедия, которую исполнял оркестр из двух-трех человек, сидевших у подножия несколько приподнятой сцены и игравших, пока приходили и рассаживались зрители. Каждую марионетку и тему пьесы сопровождали соответствующие мелодии, повторявшиеся музыкантами оркестра. Когда артист-манипулятор считал, что наступило подходящее время, он зажигал масляную лампу, что служило сигналом для привлечения внимания аудитории. Когда же появлялась цветная тень дрожащего фруктового дерева, ведьмы, богатыря, сцепившегося в схватке с чудовищем с семью головами, корабля с полным парусным вооружением или всадника, скачущего через сцену, все замолкали. В дополнение к манипулированию фигурками артист озвучивал их роли разными голосами, пел песни, производил разные шумовые эффекты. В старые, знакомые, всеми любимые сюжеты он вносил новые комические реплики иногда актуального, иногда местного характера, включал множество непристойностей и грубых шуток. Для женщин и детей давали представления более спокойного характера, а в других случаях они наблюдали за представлением из-за занавесок или ширм, если помещение позволяло это.

Существовал также обыкновенный театр, который выступал под открытым небом. Расчищали площадку 25 на 30 ярдов и посередине устанавливали небольшую сцену. Вокруг располагались зрители, на корточках или стоя. Недалеко от входа занимал место небольшой оркестр, под музыку которого танцевали вокруг сцены второстепенные персонажи спектакля для развлечения ожидавших представления зрителей. Появление каждого персонажа на сцене оркестр сопровождал характерной мелодией. Музыканты играли и в перерывах между отдельными актами пьесы, хотя в действительности перерывов не было, актеры оставались на сцене, притопывая ногами в такт музыке. Сцена всегда состояла из низкой ширмы, перед которой ставилось кресло, если изображалось торговое помещение, и более высокой двустворчатой ширмы, использовавшейся для других сцен. Разумеется, не было исполнителей-женщин, все женские роли, как правило менее важные, исполняли мужчины. Тематику пьес все хорошо знали, так же как и двух главных героев, Пишекара – умудренного опытом человека, обычно также искушенного в проделывании фокусов, и Кавуклу – комика, пересказывавшего разные истории или сны. Эти персонажи затем начинали представление, постоянно сопровождавшееся комическими танцами, ужимками, намеками на текущие события, грубыми шутками. Всегда изображались в карикатурном виде тучные фигуры, деревенщина, хитрые евреи или армяне, простодушные иностранцы, а также чрезмерная рафинированность высшего сословия османского общества. Понятно, что эти театры имели огромное число почитателей, хотя они не вызывали такого всеобщего одинакового интереса сословий, как Карагез. У греков и армян был свой репертуарный театр, и, поскольку у них не было запрета на исполнителей-женщин, которые пели и танцевали на сцене без чадры, их постановки тайком посещали турки, их поражали обнаженные лица женщин.