Осмелилась тебя желать

Наклонившись, он взял ее лицо в ладони и прижался губами к ее губам. И его словно ударило током. Ее губы, как и прежде, были мягкими и нежными. Его адреналин подскочил до небес. Он задрожал от восторга, едва дотронувшись до нее. Запах ее кожи и ее тихие стоны кружили ему голову. Он так мечтал обо всем этом, все эти недели, когда по ночам лежал в одиночестве в своей новой квартире на Голливудских холмах.

Но разве это не усложнит ситуацию?

И, сражаясь со своим собственным желанием, Мейсон отстранился. Что он делает? Он фактически набросился на нее. А ведь именно из-за этого он старался держаться от нее подальше. Потому что рядом с ней он полностью утрачивал контроль над собой.

– В чем дело? – спросила Скарлетт.

Мейсон покачал головой:

– Все так запутано. И я думаю, что это только осложнит ситуацию.

– А то, что мы притворяемся счастливой семьей, упростит ее?

Грустно вздохнув и покачав головой, Скарлетт повернулась и направилась в дом.

Выругавшись, Мейсон опустился на один из стоявших на веранде стульев. Обхватив голову руками, он начал молиться, чтобы его тело наконец забыло о том, как оно отчаянно хочет ее.

Глава 4

Несмотря на то что накануне она легла спать очень поздно, с восходом солнца Скарлетт уже проснулась. Вспомнив события предыдущего вечера, она решила, что Мейсон был прав, когда говорил о запутанности их отношений. В данной ситуации им было тяжелее находиться вместе, чем жить порознь. Мейсон был явно настроен держаться от нее подальше, и она была обязана уважать его решение, как бы ни билось ее сердце при одном лишь взгляде на него. Но взаимное влечение не решит их проблем.

Она набросила на себя шелковый халат и потихоньку спустилась в кухню. Как обычно, сварила себе кофе, приняла свои витамины и в поисках еды заглянула в холодильник. Не найдя там ничего подходящего, она закрыла его, и взгляд ее упал на расположенную рядом дверь в детскую.

Прошлой ночью, когда Луна расплакалась, Скарлетт с большим трудом заставила себя войти в эту комнату. Она подхватила плачущего ребенка, поспешно поменяла подгузник и выскочила из комнаты как ошпаренная. Она боялась взглянуть на выкрашенные в яркий голубой цвет стены, на игрушки, стоявшие на полках, на висевшее на стене над кроваткой имя «Эван», сделанное из плюша. Она не хотела видеть все это. Поэтому и не заходила в детскую почти четырнадцать месяцев.

Но сейчас Луна не плакала. И Скарлетт не было нужды заходить туда. Но все равно она решила проверить, как там малышка. Она подошла к двери и остановилась. На этот раз, когда ее не подстегивал настойчивый детский плач, протянуть руку и взяться за дверную ручку оказалось труднее, чем она предполагала. Это было такое простое действие, но такое важное для нее. В доме стояла полная тишина, и ей казалось, что она слышит, как сердце бешено колотится у нее в груди. Она протянула руку и дотронулась до холодной металлической ручки. Потом опять заколебалась.

Скарлетт и сама не знала, почему эта комната так важна для нее. Ей казалось, что это было единственным, что осталось у нее от Эвана. Но на самом деле это не так. Его больше не было в этой комнате. Это была просто комната, в которой много детских вещей. По крайней мере, так говорил ей Мейсон.

В течение нескольких месяцев после того, как у них отняли Эвана, Мейсон уговаривал Скарлетт переоборудовать эту комнату в библиотеку. Или в кладовую. Или в гимнастический зал. Во что угодно, лишь бы она не оставалась памятником ребенку, которого они потеряли. Но потом и он сдался. И так было до тех пор, пока детская не понадобилась для Луны.

Он был прав. Скарлетт понимала это. Сделав глубокий вдох, она приоткрыла дверь. И увидела стоявшую в кроватке Луну, которая сразу же заулыбалась ей. Очевидно, этот ребенок был жаворонком.

– Ты почему уже не спишь? – спросила Скарлетт.

Луна сразу же начала подпрыгивать и раскачиваться, держась за бортики кроватки. И, глядя на племянницу, Скарлетт не могла сдержать улыбки. Она была очень жизнерадостным ребенком. И было горько думать о том, как трагично начиналась ее жизнь. Луна не будет помнить своих родителей и никогда не узнает, какой хорошей матерью была Рэчел и как Джей обожал свою маленькую дочь.

Эта мысль заставила Скарлетт шагнуть в детскую. Луна протянула к ней ручонки, но потеряла равновесие и упала, ударившись головой о бортик кровати. Она разразилась громким плачем, и Скарлетт бросилась к ней и схватила ее на руки.

– Мама-а-а! – завопила Луна, обливаясь слезами, и сердце Скарлетт сжалось при воспоминании о Рэчел, которую малышка никогда больше не увидит.

Она прижала девочку к груди, гладя ее по спинке и бормоча утешительные слова. И малышка постепенно успокоилась и посмотрела на Скарлетт огромными синими глазами, так похожими на глаза Мейсона. И у него, и у Джея были одинаковые глаза необычного ярко-синего цвета, и Луна унаследовала эти глаза от отца. И Скарлетт подумала о том, что незнакомые люди всегда будут принимать ее за дочь Мейсона.