Осмос

У нее был такой вид, словно она хотела что-то сказать, словно у нее что-то вертелось на языке, какая-то тайная мысль затаилась в уголках ее глаз, что-то неуловимое и непонятное было в выражении ее лица, в трепещущих ресницах, в складках у рта… Прошел уже месяц, как они вышли из Гавра. Три недели безоблачного счастья пролетели как сон, и как же они теперь были далеки, эти три недели. В последнюю неделю двое, составлявшие прежде дружную пару, без конца бранились, грызлись, ссорились, потому что им уже для того, чтобы быть счастливыми, любви было недостаточно. Нелли замкнулась в себе. Она не хотела смотреть на Марка так, как смотрела совсем недавно: просто смотреть и любоваться, — нет, теперь она за ним наблюдала. Она не разговаривала с ним доверительно и попросту, ради удовольствия узнать его мнение или удостовериться в том, что они оба придерживаются одного и того же мнения и хранят в памяти почти одинаковые воспоминания. Нет, теперь она наносила точные удары, очень болезненные и оставлявшие кровоточащие раны, и наносила она их при помощи незначительных вопросов, на которые он отвечал крайне уклончиво, стараясь скрыть удивление, что такие вопросы возникали и становились предметом обсуждения. По вечерам она деланно зевала во весь рот. Он вдруг обнаружил, что такая красивая девушка нисколько не стеснялась, отказывая в любви мужчине, которого, по ее словам, она любила. Правда, теперь этого она уже и не говорила.

— Мы сделаем тест завтра утром, рано-рано. Уйдем отсюда немного позже, чем намечали, ну так что с того? Впереди у нас целая жизнь, в особенности если ты ждешь ребенка… Представь себе…

— Уже напредставляла… Хватит с меня! Выше крыши! Знаешь что, надуй-ка лодку и отвези меня на пристань. Ты должен это сделать, раз я прошу. Мне потребуется совсем немного времени, несколько минут, не больше, чтобы собрать сумку.

Он не воспринял ее слова всерьез и решил над ней посмеяться.

— Так ты что же, больше не беременна?

— Женщины очень переменчивы, и тебе это известно… Ну же, отвези меня на берег.

— Да ведь скоро совсем стемнеет, это просто опасно!

Он положил ей руку на плечо. Он не знал, что прикасается к ней в последний раз.

— Я иду вниз. Пойдем… Ну, идем же!

Он направился к каюте. С палубы было видно, как внизу подмигивали огоньки маленькой искусственной елочки.

— Эй, Марк! — окликнула его Нелли, словно нанося удар в спину. — А что это значит, азоо… махиноз?

Сердце Марка перестало биться. Он не заставил ее повторять вопрос, а торопливо ответил:

— Понятия не имею.

Внизу, на последних ступеньках лестницы, он с трудом перевел дыхание и буквально увидел внутренним зрением, как у него в мозгу огромными буквами отпечатывается слово «Азооспермия». Да, такое слово нельзя придумать, его нельзя произнести без причины, оно не может сорваться с губ просто так. Такое слово способно раздавить, уничтожить, ибо оно лишает тебя надежды на то, что от тебя может родиться ребенок! Она не произнесла его, это жуткое слово, означавшее отсутствие живых клеток в его сперме, но это было равносильно тому, что она прокричала бы это слово прямо ему в лицо. Она его исказила, чтобы немного смягчить удар, но от этого было не легче. Как? Откуда она узнала? Кто ей рассказал? Ну почему, почему они все, эти чертовы бабы, так хотят иметь детишек? Почему они хотят от мужиков только этого?