Осназовец

— Охренеть не встать, — пробормотал я и стал спускаться. Дождь скрыл от меня палатку. Так-то разводящий фонариком подсвечивал, а теперь я это не рассмотрю.

Когда я выбрался наружу — хозяин, гад, меня запер, пришлось взламывать заднюю стенку, дождь перешел в оглушающий. Выбравшись наружу, я мгновенно промок до нитки, но, прикрывая рукой пистолет, спрятанный под одеждой, побежал к палатке. Слева часовой был далеко и не мог засечь меня. Успел я вовремя, как раз разводящий возвращался со сменой. Как он выходил, я не засек, видимо, в это время стенку амбара ломал, выбивая доску.

Как только они зашли внутрь, я стал оббегать часовых. У меня было три часа до следующей пересменки. Первым умер часовой слева, потом я снял секрет и еще двух часовых — основного и того, что охранял его, подчасика. Режим повышенной тревоги, похоже, еще не был снят.

После этого я побежал к «Шторьху», но заблудился, дождь вообще не позволял ничего видеть. Вышел к одному из штурмовиков, где сориентировался и направился к штабной палатке. Она была следующей. Сняв часового, я прошел внутрь. Там находилось двое: офицер, что спал на поставленных в ряд стульях, и радист с наушниками на голове. Я выстрелил несколько раз в обоих, после чего собрал летные карты, все, что были, убрал их в планшет офицера и снова вышел под дождь.

Осмотр «Шторьха» показал, что тот полностью заправлен и готов к вылету. Ну, с вылетом как раз проблемы нет, в такой дождь, в принципе, я поднимусь. Но будет сложно, так что нужно было обдумать эту ситуацию. Бросив планшет на сиденье в салоне машины, я побежал к бензовозу. На его боку я заметил несколько канистр. Как и ожидалось, в четырех было моторное масло, еще какое-то, вроде для гидравлики, а еще три были пусты. В эти пустые я самотеком залил топливо и вместе с канистрой масла перетащил их в салон самолета, поставив так, чтобы они не опрокидывались в грузовом отсеке. После этого я убрал опоры из-под колес и попытался сдвинуть самолет. Но не особо крупный аппарат, весивший всего тонну с тем грузом, что уже был в нем, не сдвинулся с места. Раскисающая земля не давала. Почесав затылок, я посмотрел в сторону грузовиков. Не факт, что засекут.

На миг задумавшись, я хмыкнул и рванул к технике, часовой там уже был снят. Меня интересовал стоявший там грузовой мотоцикл на гусеничном ходу. Он-то без проблем попрет «Шторьх», даже в такую погоду. Проблема была одна: шум. Это означало, что самолет и мотоцикл нужно откатить подальше и только там завести. Дороги сейчас пусты, сделаю это без проблем, а там, когда погода нормализуется, можно и свалить подальше.

Сняв грузовой мотоцикл со скорости, я толкнул его, тот с трудом, но все же сдвинулся с места.

— Двоих хватит, упрут, — пробормотал я и побежал в сторону штабной палатки, я там видел парашют. Вскрыв сумку, я вывалил купол парашюта и стал из строп делать буксировочные веревки.

Нет, я не собирался плести буксировочный трос длиной в километр и оттуда утащить самолет незаметно для немцев. В той большой палатке находился десяток немцев, и я решил сделать из них бурлаков, именно для этого резал шелк парашюта. Для кляпов и веревки, чтобы связать и сделать буксировочные снасти. Сперва я навесил буксировочные хомуты на «Шторьх», на четыре-пять человек, должны упереть, потом сбегал к мотоциклу и привязал к нему другой, для двоих. Только после этого достав из-за пояса перезаряженный пистолет, я направился к палатке. Дождь не прекращался, поэтому я подошел к ней незамеченным и, откинув в сторону полог, прошел внутрь. На шести койках отдыхали часовые, еще четверо резались в карты при свете керосиновой лампы, а один что-то писал на листе, кажется письмо домой.

— Руки вверх, — негромко сказал я, и когда двое дернулись к оружию, навскидку выстрелил, свалив обоих. — Я не хочу вас убивать. Если вы мне поможете, то я оставлю вас в живых. Слово чести.

Те, что спали, уже проснулись и настороженно разглядывали меня, лежа на койках.

— Что вы хотите? — негромко спросил унтер.

Я был в плаще одного из часовых и каске, надвинутой на лоб, так что разглядеть они меня не могли.

— Узнаете по ходу дела. Кричать не советую, никто не услышит. Теперь по одному встаем, подходим ко мне, ложимся на живот, раздвигаем широко ноги, руки за спину. Ты первый, — ткнул я стволом в унтера.

За двадцать минут связав всех, я вставил кляпы и вывел их наружу. Мало того что я связал им руки, так еще и между собой, чтобы не было желания сбежать в ночи и под шумом дождя. Подведя эту группу невольных бурлаков к мотоциклу, я отвязал троих и впряг. После чего с волочившимся позади мотоциклом мы направились дальше. Там я по одному впряг остальных и двумя группами, волоча самолет и мотоцикл, мы прошли мимо сада, обошли стороной околицу и пост и, двигаясь рядом с дорогой — если выйдем на нее, то застрянем, — стали удаляться от села. Тревогу пока никто не объявлял.