Осназовец

В Киеве, благополучно преодолев все посты, дед свернул в сторону ближайшего рынка. Остальные попутчики отправилась с ним, а я, распростившись, пошел дальше в центр города. Тут бы пригодилась одежда горожанина, а не та, что была на мне — помятая крестьянская. Но другая осталась в самолете. Я же не предполагал, что мне потребуется посетить Киев.

Купив у уличной торговки пирожки — взял с запасом, другие завернул в холстину и убрал в сидор, — и пережевывая на ходу, я направился дальше. Мне нужен был «язык» и место, где его можно без проблем допросить. Причем «язык» знающий, из канцелярии местного оккупационного правительства, на крайний случай из комендатуры.

Так я и гулял, поглядывая вокруг. Жизнь в городе текла размеренно и спокойно… для оккупантов. Было видно, что немцы чувствовали себя хозяевами. Это было видно по их поведению, а вот жители старались быстро пройти мимо такого завоевателя, в городе чувствовался страх, он буквально витал над ним. Разве что еще полицаи и пособники тоже ходили поглядывая вокруг орлами. А так не очень хорошая ситуация была в столице моего родного в будущем-прошлом государстве.

На площади, где располагалась комендатура, а также и административные учреждения, я встал у большой афиши и, поглядывая на объявления и дожевывая последний пирожок, кстати, с картошкой и луком, заодно приглядывался к тем людям, что выходят из всех привлекших мое внимание зданий.

Меня заинтересовал один гауптман, вышедший из здания комендатуры. Он энергичным шагом направился в сторону одной из улиц. Видимо, ему требовалось дойти куда-то не так далеко, иначе воспользовался бы машиной или в крайнем случае мотоциклом, что стояли у комендатуры. Именно поэтому я и направился за ним следом, поглядывая вокруг. Мало ли.

Тот прошел два перекрестка и свернул на тихую улочку. Там вошел в подъезд многоквартирного трехэтажного здания. Я зашел следом, осмотрелся и прислушался. Подъезд был пуст, но наверху звучали шаги. Подойдя к перилам, я посмотрел наверх и, расслышав, как на третьем этаже скрипнула дверь, улыбнулся. Я знал, куда зашел тот. Тихо перепрыгивая сразу через несколько ступенек, я вознесся туда и осторожно потянул на себя одну из трех квартирных дверей. Та не была заперта, так что я застал гауптмана в прихожей в тот момент, когда он снимал сапоги. Рванув к нему, я увел руку, которой он пытался машинально прикрыться, в сторону и ударил его рукояткой пистолета по голове.

— Юзеф, что у тебя там? Опять вешалку уронил? — услышал я женский голос на немецком языке. Когда в дверном проеме мелькнула тень, я подскочил к нему и, напугав женщину, так же вырубил ее. Она держала в руках миску и взбивала в ней яйца, та упала, и содержимое расплескалось, следом упала женщина.

Убедившись, что оба находятся без сознания, я оббежал квартиру. Больше никого не было, лишь кот умывался, сидя на буфете. Вернувшись, я сунул в рот женщины кляп и связал ей руки за спиной. А вот гаупт мана потащил в комнату, где у них находилась спальня. Там я его также связал и сунул в рот кляп. После чего начал будить. А когда тот очнулся, то последовал довольно жесткий допрос, отчего капитан навсегда остался бы калекой. Добив — оставлять его в живых мы не договаривались, — я осмотрел квартиру, нашел заначки, крупную сумму в рейхсмарках и портфель, набитый награбленным, в основном в золоте, а также еще кое-что по мелочи. Мне все сгодится, трофеи они и есть трофеи, это не мародерство.