Основа философии

Интересным предметом исследования научной объективности является выделение самых научных дисциплин. Подобно тому, что языковые понятия дифференцируются со временем, разветвляются и научные области. Относительно недавно психология и экономика входили в философию (в качестве научной дисциплины), а в наши дни, например, логика выделилась в самостоятельную научную дисциплину, вне редуцированной сферы философии в научной структуре. Сам факт того, что научная структура, подобно понятийному аппарату, подвергается видоизменению, наводит на мысль о непрочности фундаментальной основы структуры научного знания.

Если вслед за классическим позитивизмом, представить себе универсальную научную структуру, в которой отдельные науки подобны нюансам цветов радуги, то получится, что у каждой науки имеется свое определенное логическое положение по отношению к остальным наукам. Граница одной научной сферы тогда является границей прилегающей научной области. По Конту, например, химия начинается там, где заканчивается биология. В качестве пограничной области можно затем выделить биохимию и т. п. Но здесь можно спросить следующее: на основе чего выделяются научные дисциплины как таковые? В связи с этим можно опять провести аналогию с цветовыделением. Голубой и синий – это разные цвета или нюансы одного цвета (ср. нем. «blau», англ, «blue», фр. «bleu»)? Универсальная наука подразумевает единство научных принципов и общую научную методологию, что составляет основную проблематику философии наук, которая относительно недавно выделилась в качестве отдельной философской дисциплины.

Аналогично научные определения и категории тоже являются условными: как определить грань между диалектами и языками? Как сформулировать однозначный критерий для проведения различия между видами и подвидами в биологии? Что именно должно лежать в основе фиксации геологических и палеонтологических периодов? В любой прикладной науке мы сталкиваемся с проблемами такого рода – даже в математике, которая не является эмпирической наукой, мы, несмотря на усилия Рассел я и Вайтхеда, не можем обосновать основные математические понятия в рамках самой математики (заметим в скобках, что математические понятия тоже не подлежат однозначному определению). Итак, научные понятия, категории и даже сами научные области как таковые основываются на процессе понятийного выделения. Поэтому неудивительно, что развитие научной структуры напоминает возникновение, дифференциацию и видоизменение языковых понятий.

Можно рассматривать науку как производный агрегат господствующего понятийного аппарата, но при этом нельзя упускать из виду то, что сам понятийный аппарат, в свою очередь, с развитием науки тоже подвергается изменению. Выражаясь метафорически, науку следует уподоблять не верхней секции башни понятийного аппарата, а сгущенным нитям целостной паутины последнего. Значение отдельного понятия отражается в значении всех остальных понятий данной понятийной системы. Отталкиваясь от этого, становится ясно, почему поздний Витгенштейн утверждал, «[…] dass kein philosophisches Problem gel"ost werden kann, bevor alle philosophischen Probleme gel"ost sindf…]»[81] (пер.: с нем.: «[…] что ни одна философская проблема не может быть решена, пока не решены все философские проблемы»).

§ 1.3.2 Возможность несловесной языковой структуры

Распространено мнение, что лишь при посредстве словесных выражений возможно образование понятийных структур, отражающее имплицитное представление о том, что отождествление предмета мышления с предметом достигается коммуникативностью. Можно, однако, представить синестета, который при выделении определенного явления не оперирует словесными понятиями, а довольствуется отождествлением определенных явлений с внутренними цветовыми образами. Далее, синестет может комбинировать подобные приватные цветовые понятия в определенную понятийную структуру. Не идет ли речь, в данном случае, о примере возможности приватного языка?