Основания девятнадцатого столетия

Обращаясь к своему детству, Чемберлен отмечал свою не­схожесть с отцом как в физическом, так и в духовном отноше­нии. Ревностный служака не находил времени для семьи, видимо, не был внимателен и к своим детям, воспитание кото­рых было передоверено другим родственникам. Сам Чембер­лен отмечал, что отца он видел нечасто, немногие встречи были непродолжительными, а общение вообще не складыва­лось. Это дало повод его бабушке заметить, что, доведись сыну встретить отца на улице, он едва ли узнал бы родителя. Более всего для Чемберлена имело значение, что через отца он был связан с англо–норманнским антропологическим типом. Отец, что называется, сгорел на службе, отдавая ей по 16 часов в сут­ки, скончавшись, по всей видимости, от изнурительного усер­дия в 1878 г. вовсе не старым человеком.

Куда больше внимания, чем отцу, Чемберлен уделил в своих записках иным родственникам по его линии. Среди них он упо­минает дядю сэра Невилла Чемберлена (1820–1902), закончив­шего жизнь в чине фельдмаршала. В отцовском роду это была единственная значительная личность. Его отличали легендарная отвага и мужество, но сверх этого и независимость суждений. Племянник отмечает его принципиальное неприятие войны с бу­рами в Южной Африке и жесткую критику военно–административной политики, проводимой знаменитым Китченером. Свое несогласие престарелый фельдмаршал не держал для домашнего употребления, а публиковал в прессе и в дебатах, вызвав ярость английского общества. В его высказываниях просматривается человек чести и благородства, которому претили насилие, граби­тельские захваты, концентрационные лагеря, сопровождавшие всю недостойную военную кампанию в Африке. Судя по всему, он питал некоторые германофильские чувства, ибо единствен­ный венок, украсивший его могилу, был от кайзера Вильгельма, а незадолго до смерти благословил автора расовой теории слова­ми: «Благодарю Бога за то, что ты не только родился свободным, но и способным свободно говорить».[55]

Впрочем, родовое имя «Чемберлен» оказалось благоприоб­ретенным за два поколения до рождения автора «Оснований». Его дед по линии отца (род. 1773) был внебрачным сыном гра­фа Уэстморленда, родовая фамилия которого была Фейн (Fane). А оно древненорманнского происхождения, поэтому с распространенными в Великобритании Чемберленами род отца ничего общего не имел.[56] В свою очередь Уэстморленды возводили одну линию своей родословной к Плантагенетам. Но бастардное происхождение деда все же было не вполне бла­гоприятным фактором. Здесь в биографическую канву вплета­ется популярная романтическая нить.

Молодой человек воспитывается в доме графа Уэстмор­ленда, не ведая своего сыновства, как дальний родственник, совместно с детьми вельможи. Среди них выделяется девуш­ка, и между ними вспыхивает любовь. Чтобы пресечь ее, пришлось пойти на крайность и раскрыть юноше тайну его происхождения. Он тотчас же покидает семью своего отца. На быстром коне он в одну ночь достигает ближайшей гава­ни, и корабль уносит его в заокеанские дали. Много лет спус­тя он обнаруживается в Португалии. Затем он поступает на английскую дипломатическую службу, и местом его пребы­вания становится Бразилия, Рио–де–Жанейро. Он оказал Англии многие услуги в те непростые для формирования государственности стран Америки времена, за что был воз­веден в баронеты. Позже, уже в XIX в. (1829), он вновь ока­зывается в Португалии, но не как ловец удачи, а как полно­мочный посол Англии. Но в том же году он скоропостижно умирает. Человек с несомненными авантюрными склонно­стями, дед Хьюстона обладал еще и немалыми познаниями и интересом к естественным наукам. Будучи в Бразилии, он основал ботанический сад, состоявший из диковинных юж­ноамериканских растений. Заслуги его в области ботаники были отмечены Большой серебряной медалью Королевского ботанического общества. Его усилиям мы должны быть бла­годарны распространению в Европе бегоний. Многочислен­ные сыновья от двух браков все пошли по военной части, не унаследовав от отца его ученых талантов и страсти к при­ключениям, но, как видели, достигнув высот воинской карь­еры.

Помещая себя в генеалогическую цепочку отца, Чемберлен отмечает резкое отличие свое от тех свойств, которыми наде­лены были предыдущие представители ее мужской линии: «Я не обладаю ни норманнским носом, ни англосаксонскими гла­зами, я много крупнее, чем остальные мужчины моей фами­лии, кроме того, преимущественно эмоционально организо­ванная (leidenschaftlicher veranlagt) моя душа широко открыта божественному языку музыки, как своему сродственному эле­менту: все это, очевидно, наследственные обретения из рода моей бабушки».[57]