Основания девятнадцатого столетия

Т. Лессинг указывает на сложную конфигурацию антисе­митского комплекса в ментальной и психической структуре его носителей. Это влечет за собой подчас парадоксально–противоречивую, с неопределенностью или избиратель­ной мотивировкой, стратегию поведения таких индивидов. Так, личное отношение Чемберлена к евреям было специ­фично: оно не имело признаков брезгливости или физиологизма. Он нередко способен был, как мы это ранее видели, проявлять интерес к интеллектуализму еврея, даже быть спо­собным к восприятию того нового, что мог ему сообщить собеседник–еврей. Даже сверх того. Удивляло, — замечает Т. Лессинг, что свой главный труд он посвятил Юлиусу Визнеру, известному ботанику, под руководством которого он начал свою научную работу в Швейцарии и который позже стал ректором Венского университета. Визнер был евреем и принял посвящение Чемберлена. Поступок Визнера Лессинг оценил как «разительный пример недостатка самоуваже­ния».[149] Т. Лессинг отмечает, что за Чемберленом известен и другой случай. В 1905 г. он послал личное письмо некоему молодому человеку, разумеется, еврею, Максу Штайнеру, автору двух небольших книг, в частности «Косность совре­менного вольномыслия. Критическое исследование» (1905). В письме Чемберлен выразил восхищение книгой молодого и неизвестного автора, которая, якобы, навела его на важные мысли. Нечего говорить о той гордости, какой преисполнил­ся начинающий ученый, получив нежданно похвалу от из­вестнейшего философа.

Духовная эволюция Чемберлена не представлялась чем–то исключительным, наоборот, была совершенно типич­ной для людей той эпохи. От антиеврейских предубеждений не спасала ни культурная утонченность, ни интеллектуализм, ни сословная принадлежность или служебное положение человека.¹⁶¹ Конечно, мы говорим только об одной из сторон, и не самых лучших, эпохи fin de siecle. Это время было и перио­дом преодоления сословных и расовых предрассудков, раз­вития демократизма, образованности. Надо было быть записным реакционером, оголтелым шовинистом, чтобы публично выражать свой обскурантизм. Такие типы находи­лись, но в целом такой род мыслей не считался приличным. Существует известие, что Стефан Георге пошел на разрыв с видным членом своего кружка Людвигом Клагесом, извест­ным позже философом, психологом, создателем учения о ха­рактере и графологии, когда стало известно о его юдофобских наклонностях.[150]

Национальная тема в европейском общественном сознании стала со второй половины XIX столетия острым и взрывоопас­ным сюжетом. Манипулируя ею, легко можно было достичь политического кризиса и социальных волнений.

С этого времени расширяется словарный состав, появляют­ся новые термины, характеризующие те или иные стороны на­циональной проблематики. Из них понятие расы приобретает необыкновенно широкое распространение. В какой–то мере оно было вызвано изданным в 50–е годы трактатом Ж. А. де Гобино «Опыт о неравенстве человеческих рас». И это случилось во Франции, стране, где эгалитаристский принцип считался ос­новой социального порядка. В ней изложены его мысли о пер­спективах расового вырождения человечества. При этом граф, будучи и этнологом, претендовал на создание «науки о расах». Правда, сам Гобино воздержался от антисемитских выпадов. Но дискуссия, развернувшаяся в связи с этим трактатом, шла именно в этом направлении.

Впрочем, расоведение так или иначе все же утвердилось и имело особенные успехи в Германии, где ее разрабатывало не­малое количество выдающихся умов, таких как видный гео­граф, антрополог и этнолог Фр. Ратцель. Даже утвердившиеся в культурной антропологии понятия «первобытные племена», «дикие народы», «естественные племена», применяемые не к исторически исчезнувшим, а к реально населяющим Африку, Азию, Южную Америку, Австралию народам, утверждали не­колебимую уверенность в культурном, социальном и нравст­венном превосходстве человека западной культуры.

Столь же популярным становится и термин «арийцы», в дальнейшем особенно значимый для Чемберлена. Он очень скоро лишился своего исходного научного значения, относив­шегося к гипотетическому народу доисторического времени, населявшему территорию современного Ирана (Персия) и Се­верной Индии. В обиходе сторонников расового превосходст­ва западного человека он постепенно стал синонимом людей и их культуры, заселивших северные области Европы и наделен­ных особыми качествами психического, интеллектуального и нравственного ряда, возвышавших их над другими европейца­ми. Арийцы стали толковаться как предки германских наро­дов.