Основания девятнадцатого столетия

Новые общественные связи, ангажированность Чемберле­на в политический курс вильгельмовской Германии, понима­ние германизма как реальной духовной силы, требующей не только развития с учетом новых обстоятельств, но и защиты его от нападок со стороны либералов, социал–демократов и сионизма накладывали на него новые обязательства, испол­нение которых он стал считать своим долгом. Это означало вовлечься в политическую борьбу на стороне своих покрови­телей. Для Чемберлена это могло значить только одно — стать политическим публицистом. И он поставил свое перо на службу своей новой родине, пока еще духовной. Первые его статьи были направлены на разоблачение сионизма, ев­рейского заговора и защиту от позорящих обвинений деяте­лей вильгельмовского режима (см. о М. Хардте).¹⁹¹ Но мир сползал к войне, и Чемберлен в личных письмах и в эссе, пи­санных накануне войны, поддерживал воинственный дух им­ператора. Исследователь политики и личности Вильгельма II Джайлз Макдоно полагал, что Чемберлен повлиял на его ре­шимость начать войну.[177]

Когда же она вспыхнула, он разразился серией пропагандист­ских статей, многие из которых были включены в цикл «Очерки о войне». Тематика их была самой широкой. Он доказывал, что виновниками войны являются подвергнувшиеся влиянию ев­рейства Англия и Франция. Цели же Германии — борьба за высшие идеалы культуры, за утверждение в Европе порядка, отвечающего целям арийства. По мере затягивания войны, пе­ред лицом военных неудач и роста внутреннего недовольства, сменившего энтузиазм первого года успехов, характер его ста­тей стал меняться. Во всех неудачах он стал обвинять продаж­ных политиков, прессу, подрывающих веру народа в победу, сеющих панику и разложение нации. Если в первые месяцы войны он мог позволить себе восхищение мужеством евреев, влившихся в ряды «защитников Германии», то в ее конце он за­говорил снова о вредоносной роли еврейского капитала, подры­вающего мощь империи, и еврейском заговоре. И он был убеж­ден, что только в этом причины ее поражения.[178] Свои суждения на сей счет он развернуто изложил в обширном пре­дисловии к первому послевоенному изданию «Оснований». Статьи издавались весьма большими тиражами, и по сообще­нию Козимы Вагнер, гордившейся этим вкладом своего зятя в будущую победу, получили высокую оценку видных полити­ков и военных, а также широкое распространение.

Но начало войны принесло и неожиданности, до глубины души огорчившие Чемберлена. Он убедился, что для немецко­го обывателя он так и остался «просто англичанином», а война с Англией сделала его не только личностью подозрительной, но и вовсе нежелательной. Красочное описание случившегося мы получили от самого Чемберлена.

То, чему он не придавал значения, а именно натурализо­ваться и принять немецкое подданство, вдруг обернулось проблемой, которая могла разрешиться в его интернирова­нии. Он наивно полагал, что достаточно служить немецкой идее, чтобы тем самым упразднить все юридические пробле­мы с натурализацией как не стоящие внимания: «Я считал вполне достойным и соответствующим правде просто оста­ваться тем, что я есть, и себя, несмотря на мою страстную лю­бовь ко всему немецкому, в чем я вижу надежную гарантию достичь высшей культуры человечества, не подвергать ис­кусственной подделке под немца».¹⁹⁴ В письме обер–бургомистру Байройта он высказывал возмущение тем, что к нему фактически приставлена стража, что ему запрещено пользо­ваться его обсерваторией как подданному вражеской страны, более того, подозреваемому в шпионаже. Вот его характер­ные строки: «Свыше тридцати лет своей жизни я направлял все свои мысли и стремления на постижение того, что состав­ляет сущность немецкости и позже на его изложение и про­славление. Все мои книги образуют евангелие того высшего, что произвела немецкая сущность. Все они являются кни­гами борьбы за эту сущность и против не–немецкого и анти­немецкого». «Если я в этот момент священного бедствия изменяю Германии, то этим я уничтожаю весь труд моей жиз­ни...»¹⁹⁵ В дело вмешался сам Вильгельм II, и Чемберлен по­лучил немецкое подданство. В 1916 г. за свою деятельность на поприще служения новой родине он был награжден Же­лезным крестом. Но трагический исход войны сделал эти от­личия ничтожными. Тот путь осмысления причин пораже­ния, которым шел Чемберлен, был обычным для многих потрясенных поборников идеи германского величия. Измена и нож в спину героической армии, вонзенный трусливыми политиканами в Берлине и их пособниками из стана сиони­стов. С этим убеждением он и жил все последующие остав­шиеся ему годы жизни.