Основания политической экономии

Карл Менгер Основания политической экономии

Предисловие

Если в наше время успехи на поприще естественных наук встречают всеобщую и радостную признательность, тогда как наша наука обращает на себя так мало внимания и значение ее вызывает столь сильное сомнение именно в тех кругах общества, для которых ей следовало бы служить основой практической деятельности, то причина этого не должна вызывать недоумения со стороны людей беспристрастных. Еще ни одна эпоха не ставила хозяйственных интересов выше, еще никогда потребность в научном основании хозяйственной деятельности не была так развита и не чувствовалась так глубоко; еще никогда практические деятели не обладали таким умением пользоваться успехами науки на всех поприщах человеческой деятельности. Поэтому тот факт, что практические деятели, не заботясь о развитии, достигнутом нашей наукой, прибегают в своей хозяйственной деятельности к собственному опыту, объясняется не легкомыслием или неспособностью их, точно так же, как и не высокомерным отказом от более глубокого понимания тех фактов и отношений, которые определяют успех их деятельности, понимания, доставляемого им истинной наукой.

Причина этого бросающегося в глаза равнодушия заключается не в чем ином, как в настоящем положении самой науки, в бесплодности делавшихся до сих пор попыток постичь ее эмпирические основания.

Поэтому уже в каждой новой попытке в данном направлении, как бы ни были слабы те силы, с которыми она предпринимается, заключается ее оправдание. Стремиться к исследованию основ нашей науки значит посвятить свои силы разрешению задачи, стоящей в тесном соотношении с благосостоянием человечества, значит служить общественному интересу, имеющему необыкновенно большое значение, и вступить на такой путь, на котором даже ошибка может отчасти считаться заслугой.

Для того чтобы такого рода предприятие не встретило справедливого недоверия со стороны специалистов, мы должны, с одной стороны, не преминуть уделить должное внимание всем течениям, по которым шел до сих пор творческий дух в сфере нашей науки, а с другой стороны, не должны побояться с полной самостоятельностью суждения подойти к критике не только взглядов наших предшественников, но даже и тех научных воззрений, которые до сих пор считались прочно установившимися основами науки. Не сделав первого, мы добровольно лишили бы себя всей суммы данных, собранных на пути к той же цели столь многими замечательными мыслителями всех народов и времен; не исполнив второго условия, мы уже с самого начала должны были бы отрешиться от всякой надежды на более глубокую реформу основ нашей науки. Мы избегаем и одной, и другой опасности, принимая в свое духовное обладание взгляды наших предшественников, но нигде не отступая перед поверкой последних, перед апелляцией от научных мнений к опыту, от человеческой мысли — к природе вещей.

На такой почве стоим мы. В последующем изложении мы старались свести сложные явления человеческого хозяйства к их простейшим элементам, еще доступным точному наблюдению, приложить к последним соответствующую их природе меру и с установлением ее снова показать, как сложные хозяйственные явления закономерно развиваются из своих элементов.

Это тот метод исследования, который, будучи применен в естественных науках, привел к столь значительному результату, что по недоразумению стал называться естественно-научным, тогда как он является общим для всех наук, основанных на опыте, и правильнее должен быть назван эмпирическим. Последнее различие важно потому, что каждый метод получает свой характер от сущности той области знания, в которой он применяется, почему и нельзя говорить просто о естественно-научном направлении в нашей науке.

Делавшиеся до сих пор попытки перенести особенности естественно-научного метода исследования в область науки о народном хозяйстве приводили поэтому лишь к весьма грубым методологическим ошибкам и к пустой игре внешними аналогиями между явлениями народного хозяйства и явлениями природы.

«Многие описывают с большим суесловием и безрассудством внешние подобия и сходства явления и к тому же еще допускают измышления», [Novum Organ. II, 27] — говорит Бэкон о таких исследователях; это слова, которые еще сегодня, правда, лишь по какому-то странному совпадению, применимы именно к тем исследователям нашей науки, которые, при всяком случае, называют себя учениками Бэкона, совершенно извращая в то же время сущность его метода.