Основания русской истории

Когда трапеза закончена, идет сам игумен к столу. После того, как он кончает еду, редко пропускает он день, чтобы не пойти в застенок, в котором постоянно находятся много сот людей; их заставляет он в своем присутствии пытать или даже мучить до смерти безо всякой причины, вид чего вызывает в нем, согласно его природе, особенную радость и веселость. И есть свидетельство, что никогда не выглядит он более веселым и не беседует более весело, чем тогда, когда он присутствует при мучениях и пытках до 8 часов [вечера]. И после этого каждый из братьев должен явиться в столовую или трапезную, как они называют, на вечернюю молитву, продолжающуюся до 9 [часов]. После этого идет он ко сну в спальню. «…» Что касается до светских дел, смертоубийств и других тиранств и вообще всего его управления, то отдает он приказания в церкви. Для совершения всех этих злодейств он не пользуется ни палачами, ни их слугами, а только святыми братьями. Все, что приходит ему в голову, одного убить, другого сжечь, приказывает он в церкви «…». Все братья, и он прежде всего, должны иметь длинные черные монашеские посохи с острыми наконечниками, которыми можно сбить крестьянина с ног, а также и длинные ножи под верхней одеждой, длиною в один локоть, даже еще длиннее, для того, чтобы, когда вздумается убить кого-либо, не нужно было бы посылать за палачами и мечами, но иметь все приготовленным для мучительства и казней…» [Т-К, 39-40].

Как можно убедиться, перед нами орденский распорядок жизни царя, лишенный какого-либо «глумления» над религией, а тем более атеизма. Наоборот, здесь всё проникнуто глубокой обрядовой педантичностью, заставляющей вспомнить инквизиционные застенки Европы, в которых ханжество соединено было с изуверством, а здесь еще и приправлено природной дикостью. Были ли Таубе и Крузе свидетелями этому «царскому домовому обиходу»? В этом убеждают приводимые ими подробности, подтверждаемые рассказом А.Шлихтинга, который, судя но всему, постоянно бывал в Александровой слободе в качестве переводчика придворного врача. Об этом говорит и его замеча-

642____________________

ИССЛЕДОВАНИЯ И СТАТЬИ

ние, что Иван IV, живя в слободе, «каждый день двадцать, тридцать, а иногда и сорок человек велит рассечь на куски, утопить, растерзать петлями, так что от чрезмерной трупной вони во дворец иногда с трудом можно проехать» [Шл., 25-26].

Записки Шлихтинга в ряде случаев уточняют сведения Таубе и Крузе, показывая, что среди «братьев» оказываются и некоторые члены опричного двора, допущенные к ритуалу «братства».

«Живя в упомянутом Александровском дворце, - писал Шлихтинг далее, - словно в каком-то застенке, он (царь. -А.Н.) обычно надевает куколь, черное и мрачное монашеское одеяние, какое носят братья базилиане, но оно всё же отличается от монашеского куколя тем, что подбито козьими мехами. По примеру тирана также старейшины (по-видимому, бояре. - А.Н.) и все другие принуждены надевать куколи, становиться монахами и выступать в куколях, за исключением убийц из опричнины, которые исполняют обязанность караульных и стражей. И так великий князь встает каждый день к утренним молитвам и в куколе отправляется в церковь, держа в руке фонарь, ложку и блюдо. Это же делают все остальные, а кто не делает, того бьют палками. Всех их он называет братией, также и они называют великого князя не иным именем, как брат. Между тем он соблюдает устав жизни, вполне одинаковый с монахами. Заняв место игумена, он ест один кушание на блюде, которое постоянно носит с собою; то же делают все. По принятии пищи он удаляется в келью или уединенную комнату. Равным образом и каждый из остальных уходит в свою, взяв с собой блюдо, ножик и фонарь; не уносить всего этого считается грехом. Как только он проделает это в течение нескольких дней и, так сказать, воздаст богу долг благочестия, он выходит из обители и, вернувшись к своему нраву, велит привести на площадь толпы людей и одних обезглавить, других повесить, третьих побить палками, иных поручает рассечь на куски, так что не проходит ни одного дня, в который бы не погибло от удивительных и неслыханных мук несколько десятков человек» [Шл., 27].

Из приведенного рассказа Шлихтинга можно заключить, что «братство» опричной гвардии, поставленной над опричным войском, в свою очередь служило подножием или «внешним кругом» для внутреннего ядра ближайших сподвижников царя из знати («старейшины» Шлихтинга), допущенной в орденский замок «кромешников». В орденский капитул входили (по Таубе и Крузе), кроме царя, А.И.Вяземский и М.Л.Скуратов-Бельский; Г.Штаден к ним присоединяет А.Д. и Ф.А. Басмановых и

ОПРИЧНИНА ИВАНА IV И «ОРДЕН КРОМЕШНИКОВ»____________________

643