Основано на реальных событиях

Когда я познакомилась с Л., у меня был замысел написать роман, действие которого развивается или начинается в рамках реалити-шоу. Я давно кружила около этого феномена и за десять предыдущих лет собрала обширную документацию. В 2001-м, за несколько месяцев до появления на экранах знаменитой «Loft Story», я смотрела по TF6 передачу, принцип которой завораживал меня (по сравнению с тем, что существует сегодня, он представляется очень пошлым): три разные команды, состоящие каждая из трех молодых людей, были заперты в трех разных, совершенно пустых квартирах. Участникам предстояло выдержать определенное количество испытаний, среди которых был подсчет времени: для подключения к интернету, находившемуся в их распоряжении, для меблировки квартиры и добычи пропитания. Впервые во Франции людей снимали круглые сутки многими камерами. Насколько мне известно, «Приключения в интернете» стали самым первым реалити-шоу, показанным по французскому телевидению. По стечению каких-то уже забытых мною обстоятельств – друг сына одного друга или что-то вроде этого – мне удалось познакомиться с одним из участников этого шоу. Едва выйдя из квартиры, он рассказал мне о пережитом опыте. Меня тогда интересовало, как эти молодые люди после нескольких недель, проведенных взаперти, возвращаются к реальной жизни. Мне казалось, что мы находимся на пороге телевизуальной революции, однако я была далека от того, чтобы оценить ее размах. А потом «Loft» шумно ворвался в аудиовизуальный пейзаж, и в течение нескольких месяцев мы только о нем и говорили. Думаю, я не пропустила ни одного вечера первого сезона в прайм-тайм, и подобное прилежание в конце концов одержало верх над моим желанием писать.

Спустя несколько лет, когда реалити-шоу, не переставая, расширяли границы пустоты и вуайеризма, мое непреодолимое влечение сменило предмет. Теперь, минуя кандидатов и их психическое будущее, меня интересовало, как этим передачам удается охарактеризовать персонажей, заставить их переживать более или менее придуманные и навязанные им (или же возникающие при монтаже) отношения и ситуации, целиком создавая у зрителя иллюзию реальности? Как эти союзы, эти трудности, эти конфликты – сфабрикованные и срежиссированные невидимыми демиургами – создают видимость истины?

С помощью своей подруги я вступила в контакт с продюсершей, несколько сезонов подряд проработавшей на одной из блистательных передач подобного жанра. Она рассталась с той кинокомпанией, и я полагала, что она готова рассказать мне парочку анекдотов на эту тему. По телефону мне она показалась вполне располагающей к общению и сразу ответила:

– Конечно, мы фабрикуем персонажей! Но самое поразительное, что их фабрикуют без ведома тех людей, которые их воплощают!

Ко времени моего знакомства с Л. я уже некоторое время записывала кое-что для будущего романа, который вертелся вокруг этой темы или был основан на ней. Я искала материал. Почти всегда я действовала таким образом: сначала искать, потом писать (что, разумеется, вызывает необходимость искать иначе). Для меня это представляло фазу погружения, проникновения, во время которой я запасалась сведениями. В период этой фазы документирования я ловила любой импульс, который дал бы мне желание придумывать, сочинять, который каждое утро влек бы меня к вордовскому файлу, сохранность которого очень скоро превращалась в навязчивую идею.

Все зависело от искорки, щелчка. Потом наступал процесс писательства, эти месяцы одиночества у компьютера, эта схватка врукопашную, когда только выдержка приносит победу.

У меня было несколько недель до того, чтобы найти время и умственное пространство, необходимые мне, чтобы приняться за работу. Луиза и Поль сдавали экзамены на бакалавриат, я хотела быть рядом с ними, быть доступной для них. Я предполагала сесть за новую книгу после лета, когда все возьмутся за работу в самом начале осени. Разумеется, я предчувствовала, что это будет непросто. Мне придется найти свою колею, неразличимые ориентиры своей траектории, эту невидимую нить, протянутую от одного текста к другому. Нам кажется, она у нас в руках, а она непрестанно ускользает. Мне придется абстрагироваться от всего, что я слышала и получила, от того, что было сказано и написано, от сомнений и опасений. Все это я знала. И все это отныне сложилось в форму уравнения со многими неизвестными, которому я должна была подчиниться и хотя бы первую часть решения которого я знала: следовало погрузиться в тишину, отрешиться от всего, восстановить свой «пузырь».