Основать род (СИ)

- Слушай, Иваныч, - в голову Жени пришла удачная мысль, - А ты не мог бы с людьми поговорить, выяснить кто что умеет?

- Мог бы, конечно. Что ж, мысль ты мою верно ухватил. Говорю же - котелок у тебя варит.

- Иваныч, а что ты как профессионал скажешь про этих эфиопов? Что-то чем больше о них думаю, тем меньше они мне нравятся. Не хочется им слишком доверять. Я боюсь, что они про канал догадаются, тогда форт попытаются захватить и нас тут всех перебить.

- Правильно не доверяешь. Ну, второй-то, этот Тэкле, просто тупой и жадный. А вот первый, Джамал, он товарищ непростой. Ты заметил, каких нам людей привезли? Почти что на последнем издыхании. Скорее всего, они уже работать не в силах, вот и решили с них еще доход получить. Да и нас заодно к форту привязать, чтобы никуда сдернуть не могли.

- Значит, хотят все-таки напасть и форт захватить. Видимо, раз до сих пор не напали, значит сил у них достаточно нет. Ну, тут уже епархия Касаткина, это с ним нужно обсуждать. Интересно, сколько они могут бойцов выставить… Сто двадцать человек сразу в Аддис-Абебе. Двадцать четыре на каждый монокластер, Ольга говорила - у них там около двухсот племен. То есть, почти пять тысяч человек. Будем считать, что племена равномерно расположены вокруг центра. Мы попадаем как бы в четверть, в юго-западный сектор. Получается тысяча двести. Половина племен Оромо. Джамал хочет здесь создать альтернативный центр влияния для Амхара. То есть если считать, что Амхара - это половина нашей четвертушки, то это шестьсот человек. Из двадцати четырех человек монокластера - десять мужчин, десять женщин и четверо детей. Получается, мужиков примерно сорок процентов, двести сорок человек. Чтобы не остаться совсем без мужчин, вряд ли сюда пошлют больше половины воинов. Итого, в пределах ста двадцати человек. Вообще-то дофига. Ну, утро вечера мудренее. Завтра с капитаном буду говорить.

В этот момент послышался шум моторов, ворота открылись и последний караван с последними остававшимися вещами въехал в форт. Но, к удивлению Жени, людей вернулось больше, чем он ожидал. Оба джипа были заполнены людьми, а в середине колонны на трещащем “Ковровце” ехал молодой длинноволосый парень.

- Вот, принимай пополнение.

Григорий Смыков слез с квадроцикла и подошел к Жене.

- Четверых по дороге подобрали, а еще один сам к дому вышел. Оказался слесарем-байкером. Увидал это чудо техники - глаза так и заполыхали. Упросил дать ему на этом экспонате прокатиться. Сам подготовил, сам завел, опробовал и, как видишь доехал.

- Здорово. А другие?

- Приходько Евсей Кузьмич, колхозный сторож. Занятный дед. Потом Воеводин Максим Витальевич, менеджер по рекламе, хитрован, купипродай. Еще Верейко Любовь Антоновна, офицерская вдова, переводчица глухонемых. И тетка одна - вот уж точно из разряда “что нам негоже” - Хейфиц Гретта Алексеевна. Правозащитница, мозги определенно набекрень. Отказывается верить в то, что мы ей рассказали. Порывается жаловаться властям, грозит связями. Хапнем мы еще с ней горюшка.

- А что бизнесмен?

- Морду морщит, но работает вместе со всеми. Ел - чуть миску не вылизал. Оголодал - все понты пропали.

- Будем надеяться, мозги на место встанут. Может, что еще выйдет из человека. Ну, пойдем разгрузим остатнее, да на ужин и спать.

В эту ночь все спали в относительном комфорте, не ограниченные тесными стенами дома. Каменный форт давал ощущение безопасности. Два человека с биноклями и тепловизорами, сменяясь каждый два часа, стояли на страже. Жене досталась первая, вечерняя вахта. Сдав пост смене, он поднялся в свою комнату на верхнем этаже башни. Подошел к окну и какое то время стоял, глядя на ночное небо, обрезанное понизу зубчатой кромкой леса. Не было видно ни огонька, только редкие звезды тускло мерцали в небе. Стояла полнейшая тишина, даже комары не звенели - кто-то заботливо развесил по стенам пучки полыни. На мгновение ему почудилось, что он совершенно один в этой ночи под этим небом и острое, неизведанное ранее чувство тоски охватило его. Он страстно, всем своим существом захотел, чтобы сейчас рядом с ним оказался близкий - он боялся даже в мыслях произнести “любимый” - человек. Ольга. Он отказывался признаться себе, но эта женщина все больше становилась ему нужна. Когда в немногие свободные минуты он думал о ней, то словно раскаленный стержень пронзал его насквозь, от макушки до пяток. Он желал ее, и вместе с тем боялся проявить это желание, боялся неосторожным словом или прикосновением разрушить тонкую еще только возникающую между ними связь.

Женя зажмурил глаза и изо всех сил сжал кулаки, стремясь изгнать посетившее его наваждение. Но вдруг позади него скрипнула дверь и знакомый голос сказал:

- Женечный, ты же не прогонишь несчастную женщину, которой не досталось отдельного одеяла?

День 8.

Их обоих разбудило яркое солнце, щедро льющееся в окно комнаты. Ольга с видимым наслаждением потянулась всем телом, как сытая довольная кошка.

- Оль, почему ты…