Основатели

Сам Эблинг с головой ушел в работу. Он настоял, чтобы в отделе психологии для него повесили гамак, и оставался там на ночь. Он побледнел, похудел, перестал кричать и забыл любимые ругательства. Случалось, Мис не узнавал Торана и Байту. Похожим на себя прежнего Мис становился лишь в обществе Магнифико, который приносил ему еду и часто сидел часами, глядя на Миса сосредоточенно и восхищенно. А старый психолог выписывал формулы, листал, подгоняемый ссылками, одну книгу за другой, ходил из угла в угол по комнате, обдумывая новый шаг к цели, ясной лишь ему одному.

Торан застал Байту в темноте и резким голосом окликнул:

— Байта!

Она вздрогнула и виновато спросила:

— Что такое? Я тебе нужна, Тори?

— Разумеется! Что ты здесь делаешь? Ты сама не своя с тех пор, как мы прилетели сюда. Что случилось?

— Тори, перестань, — устало отмахнулась она.

— Перестань, перестань, — передразнил он с досадой и с внезапной нежностью добавил. — Ну, скажи, что случилось, Бай? Я вижу, ты тревожишься.

— Что ты! Тебе кажется, Тори. Не мучь меня постоянными придирками. Я просто думаю.

— О чем?

— Ни о чем. Ну, о Муле, о Хэвене, о Фонде, обо всем. Думаю, найдет ли Эблинг Мис что-нибудь о Втором Фонде и поможет ли нам этот Второй Фонд. Есть о чем подумать. Доволен? — в голосе Байты послышалось раздражение.

— Мне кажется, тебе лучше не думать об этом. Ты нашла себе не самое приятное и полезное занятие.

Байта поднялась с места и слабо улыбнулась:

— Хорошо. Я счастлива. Видишь, я улыбаюсь.

За дверью взволнованно закричал Магнифико:

— Госпожа!

— Что случилось? Неужели…

Байта запнулась, увидев на пороге высокого человека с суровым лицом.

— Притчер! — воскликнул Торан.

— Капитан! — ахнула Байта. — Как вы нас нашли?

Хан Притчер вошел в комнату и ответил бесстрастным, даже безжизненным голосом:

— Я уже полковник… армии Мула.

— Армии Мула! — Торан лишился дара речи.

Некоторое время все молчали. Магнифико, никем не замеченный прошмыгнул в комнату и спрятался у Торана за спиной.

Байта сцепила руки в замок, но они все равно дрожали.

— Вы действительно перешли на их сторону? Вы пришли нас арестовать?

— Нет, я пришел не за этим, — торопливо ответил полковник. — На ваш счет мне не давали никаких инструкций. По отношению к вам я свободен и хотел бы, если позволите, сохранить нашу старую дружбу.

Торан с трудом сдерживал ярость.

— Как вы нас нашли? Значит вы были на «филианском» корабле? Вы следили за нами?

На каменном, бесстрастном лице Притчера, кажется, промелькнуло и сразу же исчезло что-то, похожее на смущение.

— Да, я был на филианском корабле. Я встретил вас — в тот раз — случайно.

— Случайная встреча двух кораблей в космосе почти невозможна!

— Не совсем так. Она маловероятна, поэтому мое утверждение остается в силе. Вы сообщили филианским пограничникам — разумеется, ни такого государства, ни нации не существует — что направляетесь в сектор Трантора, и, поскольку Мул уже наладил связь с Неотрантором, вас там задержали. Правда, вы успели покинуть Неотрантор до моего прибытия туда, но я предупредил фермеров Трантора, чтобы они сообщили мне о вашем приезде. Мне сообщили, и вот я здесь. Позвольте сесть. Поверьте, я пришел как друг.

Он сел. Торан опустил голову и погрузился в мрачные раздумья. Байта готовила чай.

Торан поднял голову и хрипло произнес:

— Чего вы хотите, полковник? Что такое ваша дружба? Вы нас не арестовали, зато взяли под надзор. Зовите своих людей, приказывайте!

Притчер покачал головой и терпеливо пояснил:

— Нет, Торан. Я пришел по своей воле, чтобы поговорить с вами и убедить вас в бесполезности вашего предприятия. Если мне это не удастся, я уйду. Больше мне ничего не нужно.

— Ничего? Отлично. Произносите свою агитационную речь и уходите. Я не хочу чаю, Байта!

Притчер, торжественно кивнув, принял из рук Байты чашку. Отхлебнув чаю, он пронзительно посмотрел на Торана и сказал:

— Мул на самом деле мутант. Его нельзя победить именно вследствие уникальности его мутации.

— Почему? Что это за мутация? — спросил Торан с мрачной усмешкой. — Надеюсь, вы нам скажете.

— Обязательно. Мулу ваша осведомленность не повредит. Видите ли, он способен регулировать эмоциональный баланс человека. Звучит не слишком внушительно, но, поверьте, это великая сила.

— Эмоциональный баланс? — перебила Байта. — Объясните, пожалуйста, что это. Я не совсем понимаю.

— Я имею в виду, что Мулу ничего не стоит вдохнуть в талантливого военачальника, скажем, полную по отношению к нему, Мулу, лояльность и веру в неизбежность победы Мула. Он управляет волей генералов. Мула никто не предает, его армии не отступают. Его враги становятся его союзниками. Военный диктатор Калгана сдал Мулу свою планету и стал его наместником в Фонде.

— А вы, — сказала Байта, — предали свое дело и стали послом Мула на Транторе. Понятно!

— Я не закончил. Еще более умело Мул создает отрицательные эмоции: неуверенность, отчаяние. Вспомните: в критический момент вождей Фонда, а после и вождей Хэвена охватило отчаяние. И Фонд, и Хэвен сдались почти без сопротивления.