Основатели кланов I: Исход

– То же, что они всегда говорят, – только теперь генерал поднял голову, чтобы взглянуть на Андрея. Глядя в пустоту в глазах отца, тот едва не шагнул назад.

– У них нет ни малейшего представления о причинах болезни, не говоря уже о том, как остановить процесс. Ему придется просто справляться самому. Выживает примерно четверть.

Андрею снова показалось, что в помещении стало темнее. Они оба знали: почти все, кого свалила эта болезнь и кто пережил её, получили неизлечимые мозговые травмы. Андрей задрожал. Злость, горечь, отчаяние. Все эти чувства он мог понять, ощутить. Но НЕЧТО заставляло его нервничать.

– Как твоя учёба?

Андрею сначала показалось, что он ослышался. Отец спрашивает о моей учёбе? О моей жизни?

– Все прекрасно, сэр.

– Да забудь ты, наконец, это «сэр»!

Большая часть помещения все ещё была затемнена, так что разглядеть было можно мало что. Тем не менее, Андрею показалось, что он увидел, как на долю секунды черты отцовского лица отразили улыбку. Нет. Этого не может быть.

– Извини, отец.

– Так как учёба?

– Хорошо, сэ… папа.

– Я слышал, ты попал в сборную по стрельбе.

– Утвердительно. Как раз вовремя, чтобы поучаствовать в следующем месяце в матче против Академии Цирцеи.

– Неплохо.

Андрея охватила растерянность. Нереальность ситуации сбила его с толку. Мучитель Андрея – мой брат – лежал при смерти, а его отец, который долгое время едва перемолвился с ним парой слов, болтал с ним об обучении и о жизни. Андрей задавался вопросом, не попал ли он через эту дверь в какой-то другой, альтернативный мир, в котором Николай не управлял его поступками, а отец заботился о своем младшем сыне.

– Значит, подождём, – Андрей не мог больше выдержать тишины.

– Разве это не то, что мы делаем всегда? Ждём, потому что так надо. Ждём, потому что имеющиеся у нас возможности выбора таковыми вовсе не являются – пока выбор не будет сделан за нас, а тогда – по мере сил реагируем?

Впервые голос генерала окрасили эмоции. Что-то было, но Андрей не мог это «что-то» ухватить. В словах генерала блуждали переживания последних четырёх лет – и ещё нечто. Все это время лидер СОЗЛ пытался делать лучшее в страшнейших ситуациях. Кто бы смог в таких условиях отыскать время для предусмотрительных действий?

Будет ли он всегда обвинять себя в смерти Саймона Камерона? В крахе Звёздной Лиги? Будет ли он до самого конца видеть виноватого только в себе? Андрей отвернулся. Чувство пустоты заполонило его окончательно.

Стану ли я тоже всегда обвинять только себя? Любой ответ на этот вопрос глотала пустота.

Андрей медленно повернулся опять к кровати. Он вдруг понял, что проклятие Керенских никоим образом не задело его брата. Николай принимал решения и действовал, казалось, совершенно не опасаясь последствий. Андрей едва не захихикал в истерике, осознав это. Человек, который готов действовать без малейших угрызений совести, стит на пороге смерти, а мы, на ком последствия любых действий висят, как свинцовые гири, должны жить дальше.

Что касается этого, то Андрей даже в какой-то мере завидовал своему брату.

14

Военная академия Эдема, Новая Москва

Норафф, Эдем

Миры Пентагона

1 июля 2792 года

Толпа нетерпеливо ожидала. Лёгкий ветер дул над огромным стадионом, принося с собой городские запахи, давая легкую прохладу множеству людей, стоящих под палящим солнцем. Андрей оглядывал бесконечные, переполненные ряды скамей на трибунах стадиона.

Похоже, не меньше сотни тысяч человек. Треть населения города! Он покачал головой, представив себе, что целые районы Новой Москвы опустели. Потом он снова начал воспринимать окружающее и сделал усилие над собой, чтобы не потерять воинской выправки.

Наконец, прежде чем волнение публики перехлестнуло через край, генерал направился к трибуне, возведенной на возвышении в южной части стадиона. Несмотря на свои девяносто два года, генерал двигался с исполненным силы достоинством, облекающим его лучше, чем блестящая парадная униформа СОЗЛ – почти физически ощущаемое присутствие, заставляющее все глаза устремиться к нему. Добравшись до пульта, он оперся на него обеими руками и оглядел собравшихся. На каждого из выстроившихся перед ним кадетов он взглянул отдельно – его глаза задерживались достаточно долго даже на тех, кто стоял в задних рядах, отдавая дань уважения каждому из них.