Основатели США: исторические портреты

Едва успела появиться последняя статья «Федералиста», как Гамильтон уже расточал похвалы новой конституции с трибуны нью-йоркского ратификационного конвента. Дебаты в нем велись более месяца — с 17 июня по 26 июля 1788 г. Когда же, наконец, дружине Гамильтона удалось сломить сопротивление фракции Клинтона и добиться одобрения проекта конституции, радости федералистов не было предела. Корпорация нью-йоркских плотников (среди мастеровых города было немало федералистов) срочно сколотила 32-пушечный фрегат «Александр Гамильтон». Владельцы судоверфей, дабы не ударить в грязь лицом, соорудили свой корабль в честь вождя федералистов. Корабль, чтобы не путать его с фрегатом плотников, окрестили «Новой конституцией». Но на его носу, как и на фрегате плотников, красовалась деревянная скульптура Гамильтона. В левой руке скульптуры были поверженные «Статьи конфедерации», а в правой — новая конституция. Чело деревянного федералиста обрамлял лавровый венок. Канонизация Гамильтона началась. И в самую пору, полагали доброжелатели федералиста, так как он в тот год отметил свое 33-летие.

Министр финансов, желающий быть премьером

Новая конституция вступила в силу летом 1788 г. В начале 1789 г., почти через 12 лет после создания североамериканской республики, был избран первый глава исполнительной власти страны. Затем появились три министерства — госдепартамент, финансов и военное, — за создание которых Гамильтон ратовал еще в конце 70-х годов. Так был заложен фундамент кабинетной системы. Определить же основы внутренней и внешней политики нового правительства оказалось делом гораздо более сложным, чем формирование механизма государственной власти.

Если судить по закрепленным конституцией принципам, определение основ американской политики зависело прежде всего от президента. Но Джордж Вашингтон, занявший президентское кресло, как выяснилось, не претендовал особенно на эту роль. Зато о ней во сне и наяву грезил первый министр финансов США — Александр Гамильтон. Президент не противился этому[69]. Честолюбивые амбиции Гамильтона натолкнулись, однако, на серьезнейшее сопротивление государственного секретаря Томаса Джефферсона. Вскоре они возглавили две партии, получившие название федералистской и республиканской[70]. Федералисты выступали в защиту торгово-промышленного развития США, а джефферсоновцы являлись поборниками аграрного пути. В политической области первые выступали за консервацию, а вторые за развитие демократических преобразований Американской революции.

Гамильтон вступил на пост министра финансов с готовыми идеями, которые он представлял на суд широкого общественного мнения в течение 10 лет. Теперь надлежало облечь эти идеи в экономическую программу федерального правительства, что и было сделано менее чем за два года в нескольких докладах конгрессу: «Об общественном кредите» (14 января 1790 г.), «О национальном банке» (13 декабря 1790 г.), «О монетном дворе» (28 января 1791 г.), «О мануфактурах» (5 декабря 1791 г.).

Экономическая программа Гамильтона преследовала цели упрочения союза государства и буржуазных кругов, закрепления за правительством регулирующей роли в развитии национального хозяйства, поощрения развития промышленности, ее опережающего прогресса в сравнении с сельским хозяйством.

В докладе «Об общественном кредите» Гамильтон подводил экономическую основу под унию между правительством и крупными капиталистами. Одной из главных потребностей государства, говорил он, является потребность в кредите. Но чтобы получить его, нужно научиться исправно расплачиваться с долгами. Для начала, поставил вопрос ребром Гамильтон, необходимо погасить по нарицательной стоимости все внешние и внутренние долги конгресса и штатов. От этих слов многие делегаты содрогнулись: национальный долг составлял 80 млн. долл. Джефферсоновские республиканцы же увидели в предложении министра происки капиталистического дьявола: львиная доля внутренних долгов состояла из «солдатских» сертификатов, которые от первоначальных владельцев, утративших в них веру, перекочевали в руки денежных воротил. Учитывая, что спекулянты скупали у солдат сертификаты за 10–12 % их нарицательной стоимости, можно было легко сосчитать, что их барыши в случае осуществления плана Гамильтона составили бы до 1000 %. Это было явное надувательство правительства и налогоплательщиков, и демократы решили дать бой министру финансов.

Их контрпредложение было очень простым: оплатить по нарицательной стоимости только сертификаты, находившиеся в руках первоначальных владельцев, а остальные облигации оплачивать по фактической стоимости или вовсе аннулировать. Гамильтон разъяснил противникам, что цель заключалась вовсе не в том, чтобы аннулировать долг, а в том, чтобы выплатить его людям, которые затем с радостью предоставят новые кредиты правительству. А такими людьми были как раз не бывшие солдаты, а ограбившие их спекулянты. В конце концов джефферсоновцы были вынуждены уступить натиску министра финансов.