Основное богословие. Учебное пособие

Следует также обратить внимание на то, что понятие науки часто смешивают с понятием истины. В обывательской среде стало уже постулатом, будто нечто сказанное или открытое учеными непременно является истинным и соответствует действительному бытию. Такое сформировавшееся идолопоклонство перед наукой приводит к игнорированию того факта, что наука не является собранием несомненных истин. В науку кроме определенных и выявленных законов, доказанных теорий входят также гипотезы, предположения и т. п. «В самом возвышенном и благородном смысле наука не есть истина, а только искание истины. Исканий нельзя боготворить, им можно только сочувствовать и не сочувствовать»[25]. Авторитетный представитель положительной науки и убежденный последователь строго научного взгляда на вещи В.И. Вернадский в своей статье о научном миросозерцании дает, по мнению известного русского мыслителя Л. Лопатина, «всестороннюю, объективную, и в высокой степени оригинальную оценку состава, пределов и компетенции научного миропонимания»[26]. Так, проф. Вернадский пишет: «Научное мировоззрение слагается из элементов неравного достоинства. Сравнительно весьма небольшое число идей и положений, в него входящих, представляют из себя общеобязательные для всех времен неотмененные и раз навсегда доказанные научные истины. Гораздо большее место в нем принадлежит обобщениям лишь приблизительно верным или еще не нашедшим бесспорного основания, гипотезам, полезным и практически пригодным в данное время и при данном состоянии науки, даже фикциям, которым по недоразумению приписали реальное и предметное значение и т. д. В научном миросозерцании далеко не все научно… А если выделить из него действительно научные части, они не могут составить единого цельного законченного миросозерцания»[27].

Кроме того, даже если предположить, что позитивное научное знание могло бы быть идеальным и своим содержанием совершенно соответствовало бы действительности и не оставляло бы никаких тайн, оно все равно не в силах было бы удовлетворить человека. За пределами науки открывается бесконечный мир мыслей, стремлений и чувств, поэтому «только религия, охватывая все стороны человеческого существа, – ум, волю и чувствования, – может дать человеку цельное мировоззрение, т. е. ответ на вопрос о смысле жизни во всех его разветвлениях: о смысле индивидуального существования, общественного, о нормах отношений ко всем категориям окружающей действительности, об утверждении бытия высшей реальности – Бога»[28]. Для формирования полноценного мировоззрения человеку необходимо получить ответы на вопросы, которые совсем выходят из поля зрения положительной науки: «для человека как разумного существа бесконечно важнее любой специальной научной теории решение вопроса о том, что представляет собой мир в целом, какова его субстанция, имеет ли он какой-либо смысл, какова природа добра и зла и т. д… Словом, человек спрашивает не только как, но что, почему и зачем». Наука же не ставит и не может ставить этих вопросов по той простой причине, что в пределах опытного исследования природы они совершенно неразрешимы»[29].

Итак, мы убедились в том, что религия и наука – это две области познания бытия, так что, не переступая своих естественных границ, они никогда и ни в чем не могут противоречить друг другу. «Конфликты веры и знания одинаково могут создаваться, и исторически они действительно создавались как вторжением религиозного мышления в эмпирическую область, так и вторжением научного мышления в трансцендентную область религиозно-мистических созерцаний»[30]. Другими словами, столкновение между религией и наукой возникает там, где происходит смешение их функций, когда наука пытается решать вопросы мировоззренческого характера, а религия и философия ради утверждения своих принципов навязывают науке те или иные решения. Ярким примером этому может служить история западно-европейской цивилизации, когда абсолютизм теологии Средневековья сменился абсолютизмом эмпирической положительной науки эпохи Просвещения. Западная церковная власть в Средние века осуществила весьма неудачную и напрасную попытку связать научную христианскую мысль с буквой библейского текста. При этом решительно осуждалось все то в науке, что букве этого текста не соответствовало (достаточно вспомнить историю с Галилеем). Следствием такой агрессивной политики Западной Церкви стало то, что свободные в своих научно-критических построениях умы были не побеждены, а лишь грубо отброшены на путь отрицательной критики самого христианского Откровения.