Основной инстинкт

Вера услышала, что мужчина вернулся в коридор к входной двери. Выглянув из кухни, она увидела: он роется в ее сумочке, но это нисколько ее не обеспокоило, она каким-то чутьем улавливала логику его поступков. Так и есть – он нашел ключи от квартиры, запер дверь еще на один замок и только после этого направился в спальню. Почти все пространство в ней занимала громадная кровать, прослужившая многие годы еще матери, которая принимала порой на ней по трое клиентов одновременно. Когда Верка вошла в силу и приобрела в Парке популярность, ее мать очень быстро сдала, а кровать стала теперь уже Веркиным рабочим местом.

Глава 3

…Сделав матери укол, Вера положила шприц на тумбочку и впервые за сегодняшний день подумала о том, как она устала от того, что смерть матери все никак не наступит. Все эти попытки продлить ее полумертвое существование были настолько бессмысленны, что в последние недели ничего у Веры, кроме недоумения, не вызывали. Она не понимала, зачем прикладывает столько усилий, чтобы не дать матери погрузиться в небытие? Это был бы самый лучший вариант и для нее, и для дочери тоже…

Мать постоянно доставала ее своими обидами и упреками. Ей казалось, что Вера бросает ее одну специально, чтобы помучать и отомстить за что-то. Мать постоянно обвиняла ее в жестокости и равнодушии, в том, что Верка гоняется за мужиками и бросает ее одну подыхать в пустой квартире. Но мать была не права. Вера всегда помнила о ней, не в силах ни на секунду избавиться от ее незримого присутствия. Даже если бы у нее было такое желание, ей не удалось бы забыть о матери. Даже во время работы с клиентом Вера чувствовала присутствие матери.

Забыть о матери не было возможности еще и потому, что всем, что Верка умела в постели, она была обязана матери. Мать была ее единственной и очень талантливой учительницей. Свой опыт мать передавала ей годами, вовсе не стремясь сознательно подготовить себе смену, все получалось само собой. Профессиональный опыт матери сам нашел воспреемницу в лице дочери.

Конечно, Верка уже в двенадцать лет, когда, собственно, все это и началось, уже хорошо знала, что в женщинах привлекает мужчин и чем занимается мать в своей комнате, когда приводит домой очередного незнакомого мужика. Но это было лишь поверхностное знание. Она словно просмотрела картинки в книжке, но прочитать ее пока не успела.

Мать чаще всего работала не дома, возвращалась утром, вдребезги пьяная, и маленькой Верке, которую она будила, приходилось выслушивать ее пьяные жалобы на усталость и неумолимо приближающуюся старость. Старость была главным врагом ее матери, с ужасом отмечавшей с каждым годом, как время разрушает ее красоту и здоровье, уничтожая главное орудие ее труда – прекрасное холеное тело. Мать плакала и утыкалась Верке носом в колени, а той ничего не оставалось делать, как успокаивать ее, поглаживая по голове, и говорить слова, в которые она искренне верила: ее мама – самая лучшая, самая красивая женщина на всем свете.

Мать напивалась чаще всего до такого состояния, что сама не могла ни раздеться, ни помыться, и Верка принималась ухаживать за ней, словно за ребенком. Она стаскивала с нее платье, снимала белье и тащила в душ, где сажала в ванну и мыла ее уставшее от работы тело.

Тело было главной ценностью, которой владела ее мать. Тело было рабочим инструментом, которым мать научилась пользоваться в совершенстве и знала все его особенности и возможности. Ее можно было бы сравнить с талантливым механиком, который знает устройство машины до последнего винтика и понимает, почему этот винтик необходим в механизме и какую роль в нем выполняет. И в то же время она могла управлять своим телом, как автогонщик-виртуоз управляет своим автомобилем, чувствовала, что оно может и что она сама может из него выжать при необходимости. Тело было ее золотым прииском, приносящим ей золотые самородки, на которые было приобретено все в ее жизни – все, что она сумела купить за годы интенсивной эксплуатации своего тела.

Эксплуатируя свое тело пятнадцать лет, мать прекрасно понимала его значение в своей жизни, да и вообще – значение тела в жизни женщины.

Привычная для нее жизнь была на исходе, она знала это и сильно от этого страдала. До тридцати ей удавалось не только держать себя в прекрасной форме, но даже улучшать эту форму из года в год, совершенствовать свой имидж, повышать социальный статус своих клиентов.

Но предел был достигнут.

Дальше была дорога только вниз. Сначала в уровне клиентов.

Что ей предстояло?

Путь от директоров крупных предприятий, партийных секретарей и директоров лучших московских магазинов до лоточников и инженеров, месяцами не получающих зарплату? А закончилось бы это московскими «синяками» и алкоголиками, норовящими трахнуть тебя за полстакана дешевого портвейна, а то и просто за спасибо, за пустую бутылку?

Потом – во всем остальном. В уровне жизни, уровне самоощущения.