Основной инстинкт: психология интимных отношений

Илья, финансист, 40 лет:

— Я злой, нервный и вспыльчивый. Наверное, гены мне такие достались. Когда сильно нервничаю, беру машину, затовариваюсь шампанским, цветов — охапку и еду к своим развратницам. Они уже знают: если я приехал — будет праздник. Час, два, три выпендриваюсь перед ними, расшаркиваюсь, как самый галантный кавалер всех времен и народов. Но как только по мобильнику передадут свежее сообщение, я улетучиваюсь, как пар из закипевшего чайника. Девчонки только хохочут мне вдогонку, передразнивая: «Извините, милые дамы, курс доллара упал!»

Кирилл, художник, 50 лет:

— Художник не может быть постоянно в форме. Вдохновение оно или есть, или его нет. Иной раз такая депрессуха накатит — жить не хочется. Особенно, когда из-за границы вернешься. Там в художники идут люди обеспеченные, имеющие постоянный доход не от продажи картин, а от дивидендов с акций или собственных домов. Искусство для них развлечение, а не способ заработать на хлеб насущный. А если какой бедный художник не может оплатить собственную выставку или издание каталога, его спонсируют благотворительные организации. А я кому тут особо нужен? В России и гений последней собакой под забором подыхает. Так вот, когда мне тошно становится, я ночных лолиток к себе в мастерскую и выписываю. Пьем всю ночь, разговариваем, я им на жизнь жалуюсь, душу изливаю, прижимаюсь к ним, как младенчик к мамкиной груди. Они меня выслушивают, утешают, по головке гладят, жалеют так, что и сами порой слезу пускают. Хорошо! Тихо так на душе становится, как в раю… Своему брату-художнику в жилетку не поплачешься — он сам такой, как я, бедолага. Ему самому утешители нужны, ему самому вдохновение требуется для работы. Женщины — те свой интерес соблюдают, им всем хочется стать моими музами, все хотят, чтоб я их увековечил на холсте. А настоящую натуру найти, все равно что иголку в стогу сена. У лолиток хоть формы имеются — грудь, ноги, ягодицы. Иной раз пишу картину, а на холсте и возникают эти самые формы…