Основы человечности для чайников (СИ)

Людвиг приложил к сигилле обе ладони, напитывая линии своей силой. Символы, конечно, выгорели подчистую и второй раз сработать не смогли бы, но этого и не требовалось. Главное — стереть все следы Тимура, сделать вид, что колдовал совсем другой человек.

И именно этот другой человек допустил ошибку: выставил для части вспышек отрицательную высоту.

Отрицательная высота.

Забавное словосочетание, если вдуматься.

Но как ещё описать ситуацию, когда сгусток энергии летит не в небо, а вниз, к земле? Летит, врезается в неё — и плевать, есть ли вокруг люди, вещи, деревья, дома — и взрывается россыпью разноцветных искр.

Очень, наверное, красиво.

И очень, наверное, больно — для тех, кто успеет хоть что-то почувствовать.

От конфликта своей и чужой магии сводило руки. Лицо тоже свело — в какую-то странную гримасу, больше похожую на волчий оскал.

Силы явно не хватало, в глазах темнело, в ушах гудело, уличные крики и шум слились в неразборчивый монотонный гул.

И на фоне всего этого мысли текли медленно и неспешно.

Торопиться было действительно некуда.

Теперь уже некуда.

— Что ты сделал⁈ — повторил Тимур. — Что ты…

— Что надо — то и сделал. Не мешай.

— Да что ты вообще творишь? Рехнулся, что ли? Убери руки, а то я…

Руки Людвиг послушно убрал, но только для того, чтобы затереть ладонью несколько символов. А лучше — рукавом. Чтобы уж точно непонятно было, где там притаилась ошибка и кто её допустил.

А потом отстранённо подумал, что впервые слышит у Тимура акцент.

Обычно мальчишка говорил совершенно чисто, но тут в речи вдруг отчётливо прорезался торопливый татарский говор. Где он его подцепить-то успел, от отца, что ли? Да тот вроде тоже всегда на русском общался.

Общался.

В прошедшем времени или всё же нет?

Уж очень он близко к расчётному месту взрывов стоял. Или успел удрать, забежать в подъезд, чем-то заслониться? Всё же фейерверки не мгновенно падали.

Не мгновенно — но довольно быстро.

С магами-то всё должно быть в порядке. Даже этот с его мизерным запасом силы наверняка сумел выставить щит, с этим у него никогда проблем не было. Мог, конечно, растеряться, замешкаться…

Нет, ерунда, обязан был успеть!

Но как же остальные?

Почему-то вспомнилась девушка, вся работа которой состояла в том, чтобы вынести ножницы. И вторая, с ключами. И те, кто за этими ключами пришёл, — радостные, воодушевлённые. И журналисты. И зеваки из соседних домов.

— Мама, — прошептал Тимур.

И бросился вниз по лестнице.

Людвиг проводил его взглядом и неторопливо закончил с сигиллой. Кое-что стёр, кое-что добавил, влил ещё немножко силы, окончательно путая магический след. Теперь всё выглядело так, словно преступник пытался избавиться от улик, но не успел, потому что…

Если бы в строящемся доме были двери, они непременно распахнулись бы от удара ноги. Или головы, потому что Рыбников ворвался на этаж в волчьем обличье и, не размениваясь на пустые рычания, набросился на Людвига. Повалил на пол, клацнул клыками возле самого горла. Кажется, у него даже слюна закапала.

Людвиг не был уверен, потому что закрыл глаза (да и после таких затрат магии зрение всё равно сбоило и показывало мутную темноту), но что-то влажное по коже потекло.

А потом лапы, давящие на грудь, превратились в мужские ладони, и знакомый голос рявкнул:

— Так это ты, сука?

— Технически я — кобель, — устало поправил Людвиг. — Но вообще — да, я.

— На хрена?

— Не знаю. — Точнее, не успел ещё придумать. — Возможно, мне просто надоело быть хорошим мальчиком.

И очень не хотелось, чтобы другой хороший мальчик опять оказался под мостом. Или на мосту. Или ещё где повыше.

Только в этот раз вряд ли кто-то полез бы его ловить.

* * *

Раньше Людвиг побаивался Рыбникова. Ну, по крайней мере опасался и заметно напрягался при нём, как и положено в присутствии вожака стаи.

А сейчас перестал. Совершенно безразлично стало.

Бывают такие моменты в жизни, когда многое становится безразлично.

Безразлично, когда орут, безразлично, когда бьют, безразлично, когда заталкивают в машину, куда-то везут, тащат волоком в подвал, швыряют в душную комнату без окон, защёлкивают тяжёлый тугой ошейник для блокировки второй ипостаси, а потом опять бьют, опять орут и пристают с дурацкими вопросами: «Кто тебе велел? Кто тебе заплатил? Почему ты это сделал?»

Прежде чем давать ответы, хотелось бы узнать, что рассказал Тимур. Что он вообще успел увидеть и понять?

Но Тимур не приходил, только Рыбников и один из его сыновей. Должно быть, старший. Или просто самый жестокий. И молчаливый. На подколки и сарказм он не реагировал, на ругань не обижался, на вопросы не отвечал. Глухонемой, что ли?

Впрочем, тоже безразлично.

Нечто похожее на страх мелькнуло лишь однажды: когда Людвига швырнули животом на пол и наступили коленом на спину, мешая двигаться. Потом зачем-то дёрнули за правую руку и вытянули её вперёд.

Типичная поза Супермена, который летит спасать мир, — разве что плащ за спиной не развевается и трусы не поверх штанов.