Основы человечности для чайников (СИ)

Глава 3. Пойди туда, не знаю куда

В Доме связь не ловила, но стоило вернуться в привычную реальность — и телефон завалило уведомлениями: пропущенные вызовы, несколько эсэмэсок и ворох сообщений во всех мессенджерах, до которых бабушка успела дотянуться. Ну, то есть почти во всех существующих мессенджерах, кроме разве что лички тик-тока и твиттера.

По содержанию все сообщения были примерно одинаковыми: требовали немедленно явиться домой, иначе небо упадёт на землю, океаны выйдут из берегов, кровавый дождь прольётся над калмыцкими степями, а одна дурная девчонка останется без ужина.

В реальность угрозы Ксюха не поверила, потому что утром в холодильнике стояла целая кастрюля макарон и полная сковорода котлет, нажаренных про запас. Собственно, Ксюхой и нажаренных. И вся эта куча еды чисто физически не могла никуда деться, если только бабушка её в порыве чувств не выкинула. А она бы не выкинула. На котлеты у неё рука не поднялась бы.

На внучку бы поднялась, а на котлеты — нет.

И съесть бы она всё не успела.

Так что отсутствие ужина никому не грозило. А вот полчаса скандала — вполне. Скандалить бабушка любила и подходила к делу вдохновенно, с полной самоотдачей, особенно если на работе день не сложился.

Да, она работала. Причём начальницей отдела, так что дни у неё не задавались частенько.

Почему-то когда Ксюха говорила, что живёт с бабушкой, все сразу представляли сморщенную старушку в платочке и с палочкой, которая еле сводит концы с концами и не может справиться с непутёвой внучкой.

Иногда Ксюха думала, что лучше бы эти фантазии оказались правдой. Пусть бы они действительно экономили каждый рубль и перебивались с картошки на макароны, пусть бы никуда не ездили в отпуск и всё лето торчали в городе или горбатились на даче, пусть бы вместо смартфона был старенький кнопочный мобильник… В общем, пусть бы жили как придётся, только чтобы дом был действительно домом, а бабушка — действительно бабушкой.

Ну, в смысле, нормальной бабушкой.

Стереотипной.

А не такой, как на самом деле.

Телефон пискнул, высветил на экране новое уведомление: бабушка наконец-то добралась до твиттера и выкатила в личку ворох злобных смайликов и лаконичное «Немедленно домой». Видимо, вдохновение на новые угрозы закончилось, а повторяться не хотелось.

Ксюха вздохнула и обречённо ответила: «Уже иду». Хотела ещё добавить «Я всё объясню», но не стала.

Толку-то?

Всё равно никто её оправдания слушать не будет, это она знала совершенно точно.

И не ошиблась.

В этот раз бабушка решила высказаться, как только внучка переступила порог:

— Ноутбук больше не увидишь.

— Он мне для учёбы нужен. — Ксюха хотела по привычке зашвырнуть кеды в угол, но решила не нагнетать и без того напряжённую обстановку и аккуратно поставила их в шкаф.

— Для учёбы можешь пользоваться моим компьютером.

— Там пароль.

— При мне. И так, чтобы я видела монитор.

— Да ты иногда дома не появляешься целыми днями! А если мне доклад какой-нибудь срочный зададут?

— В библиотеку сходишь, не развалишься. Или поищешь всё, что нужно, с телефона, и перепишешь от руки. Может, хоть почерк получше станет.

Ксюха открыла рот, чтобы возразить, что некоторые учителя ругаются на рукописные рефераты, — и закрыла.

Это был тот случай, когда лучше промолчать. Не говорить про школьные требования, любовно настроенные под себя программы, сохранённые статьи, скачанные киношки, игры и картинки. Оплакать это всё можно потом, а сейчас лучше запихать обиду поглубже и стерпеть — и есть небольшой шанс, что тогда экзекуция закончится побыстрее.

Пока что бабушка даже не орала. Просто стояла посреди коридора, мешая пройти дальше. Значит, разговор ещё не окончен, претензии ещё не высказаны и Ксюха ещё не прощена.

Впрочем, прощение ей, кажется, вообще никогда не светит. Она виновата по умолчанию. Просто по факту рождения. Практически первородный грех.

— Что молчишь? Язык проглотила? — прикрикнула бабушка. — И смотри на меня, когда я с тобой разговариваю.

Ксюха посмотрела.

Смотреть на бабушку ей, в общем-то, нравилось. Ну, в нормальной ситуации. Вне скандалов.

Она была совсем ещё не старая. И красивая: высокая, худая, с элегантной причёской, с маникюром, в строгом брючном костюме (даже не переоделась, когда пришла).

По сравнению с Ксюхой она выглядела как сказочный единорог на фоне коротконогой деревенской лошадки. Прекрасный лебедь и гадкий утёнок. Снежная королева и…

— Ксения!

— Ладно, — буркнула Ксюха. Кажется, молчать всё же было не лучшей идеей.

— Что «ладно»?

— Ладно, я поняла. Ты куда-то запрятала мой ноут и больше мне его не отдашь.

— Ничего ты не поняла! Ты хоть представляешь, что натворила? И что мне сегодня наговорили?

— Ругались.

— Ругались? Это не просто «ругались», это… Ты хоть представляешь, каково это всё выслушивать? Да мне так стыдно перед людьми не было с того момента, как мать твоя… начудила!

«Начудила». Теперь это так называется.

Бабушка очень не любила называть некоторые вещи своими именами, и подбирала такие странные эвфемизмы, что Ксюха не всегда могла догадаться об истинном значении фразы.