Основы философии

Виднейшим представителем другой школы — италийской (ее представители жили в греческих колониях в Италии) — был древнегреческий математик и философ Пифагор. Пифагору принадлежит концепция, согласно которой основу явлений природы составляют числа, образующие «порядок». Мысль Пифагора как математика развивалась следующим образом. В основе функционирования мира лежат законы природы, которые могут быть выражены математически в виде определенного соотношения чисел. Оно и образует порядок, которому подчиняются и движение небесных тел, и музыкальная мелодия. Само слово «космос», которое сейчас обозначает все находящееся вне Земли, в переводе с греческого — «порядок» (поэтому слова «космос» и «косметика» однокоренные, косметика буквально переводится как приведение себя в порядок). Небесные тела не вращаются произвольно, а их движение подчиняется закону всемирного тяготения, и, подставляя в формулу данного закона соответствующие числа, мы узнаем, где будет находиться в любой момент времени данное небесное тело. Конечно, закон всемирного тяготения был открыт гораздо позже, но здесь дело в принципе первичности объективных законов природы, выраженных в соотношении чисел, что и имел в виду Пифагор. Отметим также, что в отличие от представителей милетской школы, у которых первоначала являются вещественными, материальными (вода, воздух), «число» Пифагора — нетелесное, нематериальное начало. Число как таковое, как и мысль, нельзя ни увидеть, ни услышать, ни осязать. Гегель писал, что учение пифагорейцев — один из промежуточных этапов на пути от признания первоначал физическими к признанию их идеальными, на пути от милетской школы к Платону.

Так постепенно обогащался понятийный аппарат философии, поскольку «число» Пифагора уже не математическое понятие (так же, как «вода» Фалеса — не физическое), а философское. Соответственно расширялась база философских исследований. Чем больше слов существует в языке, тем больше предложений может быть составлено. Точно так же, чем больше понятий существует в философском языке, тем плодотворнее процесс философствования.

Демокрит.

Особо следует остановиться на учении Демокрита (ок. 460 — ок. 371 до н. э.), и не только потому, что он ввел понятие идеи — понятие, которое затем вошло в качестве главного в философскую систему, послужившую основой нового направления.

Мельчайшие неделимые и непроницаемые частицы, из которых состоят все тела, Демокрит называл идеями (другое, ставшее общепринятым, название этих частиц — атом). Атомы («эйдосы») бесконечны по числу и отличаются размерами, положением, порядком и внешними формами, которые также бесконечно разнообразны — шаровидные, пирамидальные, крючковатые и т. п.

Атомы не имеют чувственно воспринимаемых качеств. «[Лишь] в общем мнении существует сладкое, в мнении — горькое, в мнении — теплое, в мнении — холодное, в мнении — цвет, в действительности же [существуют только] атомы и пустота»[72].

Демокрит допустил наличие пустоты между атомами, чтобы объяснить возможность их движения. В Новое время понятие атома вошло в физику для обозначения частиц, из которых состоят молекулы, пустоту стали называть вакуумом.

Элейская школа.

Наиболее известными представителями элейской школы были Парменид (ок. 540–480 до н. э.) из Элеи, города в Южной Италии, и его последователь Зенон Элейский (ок. 490–430 до н. э.). Начнем с рассмотрения взглядов представителей этой школы на движение, которые коренным образом отличались от взглядов Демокрита.

Еще Диодор Крон сформулировал «популярный аргумент в пользу неподвижности, говоря: если что-либо движется, то оно движется или в том месте, в котором находится, или в том, в котором не находится; но оно не движется ни в том, в котором находится (поскольку оно в нем пребывает), ни в том, в котором не находится (поскольку оно не находится в нем); следовательно, ничто не движется»[73].

Возразить на это, по всей видимости, просто. «Каким образом упраздняющий движение апоретик, выйдя поутру из дома и справив житейские дела, опять возвращается домой? Все это неопровержимо, [говорят они], свидетельствует о движении. Отсюда один из древних киников на силлогистическое рассуждение против движения ничего не ответил, но, встав, прошелся, обличая этой очевидностью неразумие софистов»[74].

Древний спор прокомментировал А.С. Пушкин:

Движенья нет, сказал мудрец брадатый,
Другой смолчал и стал пред ним ходить.
Сильнее бы не мог он возразить;
Хвалили все ответ замысловатый.
Но, господа, забавный случай сей
Другой пример на память мне приводит:
Ведь каждый день пред нами солнце ходит,
Однако ж прав упрямый Галилей.