Основы языческого миропонимания

Следует еще раз подчеркнуть, что описанный принцип возобновления жнзни у разных сибирских народов прослеживается с разной степенью отчетливости. Отчасти это можно объяснить разным уровнем эзотеричности мифо-ритуального знания, отчасти его утраченностью, отчасти неопытностью первых этнографов, не сумевших подобраться к этому сокровенному мировоззренческому блоку в те времена, когда этнографические свидетельства были более информативны, чем теперь. Тем не менее, как представляется, обско-угорская схема жизненного круговорота была в той или иной вариации свойственна в первобытности практически всем сибирским народам, ибо более всего соответствует сибирско-языческому ощущению бинарности Мира.

Вселение в новорожденного светлой души (души-птицы) тесно связано с именем ребенка. Не случайно, наряду с прочими наименованиями («душа-птица», «душа-дыхание»), светлую душу называют также «душа-имя». Имя в языческом понимании, по существу, отождествляется с жизнью. Поэтому в определенной ритуальной ситуации оно может привлечь в тело младенца светлую душу умершего тезки и обусловить тем самым ее возвращение на Землю во имя продолжения рода.

Прежде у обских угров новорожденного клали в колыбельку, а присутствующие родственники выкликали по очереди имена разных ранее умерших сородичей — женские (если младенец — девочка) или мужские (если младенец — мальчик). После каждого выкрика мать или кто-нибудь из других присутствующих приподнимали колыбельку. Наконец, кто-либо называл имя, после которого колыбель вдруг тяжелела и поднималась с трудом. Это означало, что в тело ребенка вселилась душа умершего сородича, носившего при жизни названное имя. Этим именем младенца и нарекали.

У чукчей имя выбиралось матерью с помощью гадания на подвешенном предмете. Мать перечисляет имена умерших родственников. При одном из очередных провозглашений камень начинает раскачиваться. Присутствующие при этом родственники тотчас поднимают крик: «Такой-то вернулся к нам!» (Богораз-Тан В. Г., 1939. С. 177).

Кстати, обычай выкликания имени новорожденного был известен не только у сибирских народов. В пережиточном виде магический языческий прием «привлечения» души зафиксирован даже у некоторых групп восточных славян. У русско-украинского населения на Полтавщине (по р. Орель) был, например, такой обычай. Когда ребенок рождался в «неживом» (бесчувственном) состоянии, домочадцы начинали выкликать разные приходящие на ум имена: Иван, Петр, Сидор и пр. На каком имени ребенок очнется, то имя ему и дают (Барсов Е. М., 1887. С. 76).

У чукчей, по наблюдениям В. Г. Богораз-Тана, большая часть имен — как мужских, так и женских, — имеет отношение к представлению чукчей о возвращении умерших из иного мира. Характерны следующие имена этой категории: Пришедший С Другого Берега; Поднявшийся После Отдыха; Вернувшийся Обратно; Отдохнувший; Верхний; Гость; Вставший Внезапно; Спустившийся и т. д. (Богораз-Тан В. Г., 1939. С. 179).

Таким образом, человек, умерший в зрелом или старческом возрасте, возвращается в очередную земную жизнь младенцем (через чрево матери). В. Г. Богораз-Тан рассказывает: «На реке Росомашьей (Чукотка. — М. К.) в большой оленеводческой семье года за два до моего прибытия умер отец-хозяин. Сыновья и племянники очень любили его. Вскоре после его смерти у жены его старшего сына родился ребенок. Ему дали имя деда. Мальчика считали новым воплощением умершего. О нем всегда говорили как о хозяине дома и главе семьи» (Богораз-Тан В. Г., 1939. С. 177).

Срок между смертью человека и его последующим рождением тем короче, чем моложе покойник. Особенно быстро возрождается умерший младенец. Он, как правило, лишен или почти лишен души-тени (она пребывает еще в «нулевом» или в «зародышевом» виде), и её, по существу, нет надобности возвращать в Нижний мир; во всяком случае, нет нужды использовать тот сложный набор обрядовых действий и магических приемов, которые применяются при похоронах взрослого покойника. Поэтому сибирские аборигены если и зарывали трупики новорожденных младенцев, то в очень неглубокой яме, а чаще, чтобы предельно сократить светлой душе (душе-птице), носительнице наследования жизни, возвратный путь на небо, помещали их на растущем дереве — клали в дупло или, уложив в зыбку, водружали на ветви.

Можно было ускорить возрождение и взрослых покойников. У ряда сибирских народов одним из условий такого ускорения был обряд возвращения покойника в младенчество. В мансийской героической песне Владыка морей оживляет утонувших воинов следующим манером: кладет трупы в железные зыбки и заставляет своих дочерей качать их; через некоторое время погибшие оживают. В хантыйской мифологической сказке воспроизводится разговор остяка-охотника с «лесной женщиной» (духом иного мира), уговаривающей земного мужчину навеки остаться с нею в её пространстве:

— Ты будешь вечно молод, никогда не состаришься.

— Почему я таким вечно буду?

— У нас есть дух. Он нас омолаживает, когда мы стареем. Кладет нас в люльку, брызжет живой водой, и мы становимся молодыми.