Основы искусства святости, том 2

Причем аскетика, со своей стороны, здесь должна указать на крайнюю необходимость для кормящей матери соблюдать себя в удалении от всяких страстей — сладострастия, печали, уныния, ревности, гнева и всего прочего, ибо на ребенка все это действует.⁷³ -97-

Глава 2. Плотские страсти и их противоядия.

§ 1. Чревоугодие.

«Началом всему худому служат упокоение чрева и расслабление себя сном»,

12 — говорит св. Исаак Сирин , потому что, как объясняет преп. Иоанн Лествичник ,

«насыщение есть мать блуда... Впадшие в ров беззаконий, о которых я не хочу говорить, понимают, что я сказал». И «в какой мере кто работает чреву, в такой лишает себя вкушения духовных благ» . Поэтому-то св. Василий Великий и говорит⁴: «Видел я, что многие, одержимые страстями, исцелялись, но не видал между ними ни одного, привыкшего есть тайно от других, или чревоугодника».

Обжорство отвратительно. Во-первых, с внешней стороны: вечные заботы и суетня, почти всегда с обременением собственной совести и своих ближних лишними трудами. Еще св. Григорий Богослов⁵ осмеивал пресловутые «нравственность» и «воздержание» греческих богов, наперегонки «бегущих с прочими демонами» на «тучный пир, на запах тука и возлияний». Наши писатели, классики и рядовые, чуть ли не каждый из них, тоже немало страниц уделили описанию чревоугодия. Стоит только припомнить всем известную Обломовку Гончарова, Петра Петровича Петуха во втором томе «Мертвых душ» Гоголя, «Сирень» Чехова и так далее вплоть до Тэффи⁶, автора (не без таланта) юмористических журналов недавнего времени. Во-вторых, так как обжорство, подобно блуду, только в меньшей степени, принижает человека, низводя ум его в плоть и гной⁸, и приравнивает тем самым к скотам, то, естественно, оно отвратительно и изнутри. Неуменье «культурными» людьми вкушать пищу⁹ (чему учит, прежде всего, внутренний страх Божий, которого у них нет), проявляющееся даже внешне в антихудожественной форме, говорит об еще более антихудожественном¹⁰, то есть порочно-грешном, внутреннем содержании. Этого не могут не замечать и они сами, почему и стыдятся своей еды.

Так, мистер Монтфорд в «Идеальном муже» Оскара Уайльда ответил г-же Марчмонт на ее предложение посидеть с ним за столом, пока он будет ужинать, и быть зритель-98-

ницей: «Я, знаете, не особенно люблю зрителей, когда я ем...» А все, что нелепо, неуправлено, непрекрасно в духовном отношении, есть тем самым грех, расстройство души, ее бессилие. И так как дух непосредственно связан с плотью, то последнее переходит на все: на самих людей, которые от непомерного своего жранья делаются дряблыми, болезненными, на их дела, слабые и непостоянные, на пищу, вредную и часто являющуюся для людей ядовитою. Напротив, воздержание сообщает благодать пище и вкушающим ее. Воздержник силен

духом и крепок в немощном своем теле, у него нет расслабления, аще и что смертно испиет, не вредит ему (Мк. 16, 18). «Простой хлеб с трапезы

непорочного, — говорит св. Исаак Сирин¹¹, — очищает душу ядущего от всякой

12

страсти . Трапеза пребывающего всегда в молитве — сладостнее всякого

13

благоухания от мускуса и благовония от мира ; боголюбивый вожделевает оной, как бесценного сокровища».

Гений русского народа проникновенно изобразил все это в своих былинах. В них характерной чертой идеального, духовного человека является воздержание, а плотского, страшного по умственно-бесовской силе представителя заморской культуры — каковой в народном сознании воплощается в «проклятое чюдишше» — характеризует, наоборот, жадность ко всякой похоти (в широком смысле).

Замечательно особенно то место, где главный вопрос, интересующий представителя этой культуры, был вопрос о количестве еды для «калики перехожей», под видом которого скрывался русский богатырь Илья Муромец. Говорит проклятое чюдишшо:

«Ишша много ле он хлеба к выти* съес?» (*то есть за один раз. — Еп. Варнава.)

Говорит калика перехожая:

«От ковриги краюшецку откушаёт,

А и той краюшкой троё сутки живет».

На это заморский «сверхчеловек» с бесстыдством и презрением отвечает:

«По сторублевому быку да я ведь к выти ем!»

Народ, видевший красоту подвига в воздержании и желавший ее находить даже в своих богатырях, по достоинству -99-

оценил скотские наклонности «проклятого» представителя цивилизации. Калика говорит:

«У нас, у попа была коровушка обжориста,

Да много жорила, ей и розорвало!.,»

В конце концов, по былине, эта сила религиозного подвига побеждает иноземную культуру; по крайней мере, сердце русского народа говорило ему, что

14

только в этой силе его спасенье от последней .