Основы миропонимания Новой Эпохи

Что же касается жертв несчастного случая – их удел еще хуже. Если только они не были так добры и чисты, чтоб быть тотчас же вовлеченными в акашное Самадхи – то есть погрузиться в состояние безмятежного сна, полного розовых грез, во время которого они не помнят о случившемся несчастье, но действуют и живут среди своих близких друзей и в своей привычной обстановке, до тех пор пока их естественный срок жизни не завершится, после чего они оказываются родившимися в Дэвачене, – то мрачна их судьба. Если порочны и чувственны, они блуждают как несчастные тени – (не оболочки, ибо их связь со своими двумя высшими принципами нарушена не полностью) – до тех пор, пока не наступит их смертный час. Вырванные из жизни в полном расцвете земных страстей, которые приковывают их к привычной обстановке, они соблазняются возможностью, которую предоставляет им медиум, удовлетворить их за чужой счет. Они-то и есть пишачи, инкубы и суккубы средневековья; демоны пьянства, обжорства, сладострастия и скупости – элементарии гипертрофированного коварства, порочности и жестокости, толкающие свои жертвы на ужасные преступления и упивающиеся совершением их! Они не только губят свои жертвы, но эти психические вампиры, захваченные потоком своих адских влечений, в конце концов, в установленный срок завершения своего естественного периода жизни, уносятся из ауры земли в области, где они веками претерпевают невыносимые страдания и кончают полным уничтожением".

Как в жизни на земле человек, нарушающий человеческие законы, может потерять свободу и даже жизнь, точно так же в жизни космической нарушение космических законов всегда сопровождается тяжелыми последствиями до потери индивидуальности и уничтожения.

Самостоятельный и произвольный переход человеческой души в животное должен рассматриваться как нарушение космических законов, как преступление, караемое уничтожением такой индивидуальности. Учить же, что человек может перейти в какое-нибудь животное, например, в кошку, а из кошки обратно в человека, есть явное недомыслие.

Что касается другой доктрины – «предсуществования души», то она так же несостоятельна, как первая, если даже не больше. Сущность этой доктрины заключается в тем, что дута человеческая, обитающая в неведомых областях и в неведомом состоянии, существующая раньше рождения человека, входит в него при рождении в первый и последний раз, а после смерти вновь обитает где-то, ожидая суда над живыми и мертвыми и воскресения того тела, в котором будет или вечно страдать, или вечно блаженствовать, в зависимости от того, как вело себя тело.

Обе эти доктрины – искажение истинной доктрины о перевоплощении. Если первая доктрина «изобретена» людьми. имевшими кое-какие познания из тайного знания, которым не хватило лишь действительного знания, чтобы придать всей доктрине цельность и ценность, ибо, будучи обрывком истинной доктрины, она не имеет ни того ни другого, то вторая доктрина «придумана» христианскими теологами той эпохи христианства, когда оно утеряло свою величайшую ценность свое сокровенное знание.

Придумана она была руководителями христианства той эпохи для того, чтобы дать что-нибудь взамен того, что отвергалось как «язычествующее еретичество». Так как истинные ценности редки и самая искусная подделка никогда не может их заменить, то столь неискусная подделка, как «предсуществование души», не могла заменить закона реинкарнации.

Она могла вселить в души христиан, принявших эту подделку за истину, лишь неудовлетворенность, недоумение и разочарование, которые царят в их душах до сих пор.

В самом деле, если вместо строгой, стройной и научной системы, где все так ясно и понятно, так разумно, целесообразно и логично, предлагается нечто такое, в котором, кроме туманных соображений и бездоказательных нелепостей, выводимых из неправильно понятых слов писаний, ничего нет, то от проповеди подобной несостоятельной доктрины никаких других результатов не могло быть.

Если из Единой Бесконечной Жизни, которая составляется из множества отдельных конечных жизней, выхватить какую-то одну земную человеческую жизнь и утверждать, что в ней начало и конец человека, то это то же самое, что, взяв одну секунду из нашей жизни, утверждать, что в ней вся жизнь наша.

Если из беспредельного человеческого существования взять один случайный момент и сказать, что в этот момент решается судьба человека на многие миллионы лет вперед, на вечность, и что этот момент дает либо беспредельность блаженства, либо беспредельность страдания, то необходимость решения столь непосильной задачи могла привести человека в ужас и отчаяние.

Человек средних веков с отчаяния предпринимал столь отчаянные предприятия, как крестовые походы, и с ужаса бросился в ужасы инквизиции и религиозной нетерпимости. И человек наших дней до сих пор все еще пребывает в безвыходном отчаянном положении, находясь под гипнозом этого ужасного заблуждения, ибо замена божественной мудрости человеческим недомыслием ничего, кроме отчаяния и ужаса. принести не могла.