ОСНОВЫ ПНЕВМАТОЛОГИИ

Наконец, камень кладется в основание сионского храма, завета и веры. — «Так говорит Господь Бог: вот Я полагаю на Сионе камень, — камень испытанный, краеугольный, драгоценный, крепко утвержденный (IDltt TDTD): верующий в него не постыдится» (Исайя, XXVIII, 16). Вообще в Ветхом Завете можно указать много текстов, относящихся к символизму камня44. Известный же текст: «Не ставь себе столба ПаХИ (matzeba), чего ненавидит Господь Бог твой» (Второзаконие, XVI, 22) — евреи комментируют следующим образом. R. Sol. Yarhhi говорит: «Несмотря на то, что во дни наших патриархов matzeba была благоприятна Богу, Он ее ненавидит теперь, ибо хананеяне сделали из нее идол, которому и служат». Надлежит заметить, что в Ветхом Завете символ камня, наряду с общеонтологическим и фаллическим смыслом, встречается также и как символ астрологический. Таков убор из драгоценных камней, наперсник судный, носимый с «урим-тумим» первосвященником (Исход, XVIII, 15–30). Наконец, особенно замечателен символ жертвенника, как камня (кагэ e oxrjv)45, который связует собой символически Ветхий Закон с Новым. Прежде всего Евангелие повествует о рождении Христа в «Вифлееме», т. е, в «доме хлеба», хлеба ниспавшего с неба, манны, которая символически отождествляется с камнем46, т. е. в Бет-Эле, доме Божием. Он родился в пещере, т. е. камне47. Христос Сам Себя выражает символом камня (Матф; XXI, 42; Марк, XII, 1 6; Лука, XX, 17), ссылаясь на Пс. CXVII, 22–23. С указания на это, «исполнившись Духа Святого» (Деян. IV, 8), начинает свою речь ап. Петр (Ibid. IV, 11, 12). An. Павел прямо говорит: «камень же был Христос» (I Коринф. X, 4). Наконец, замечательны символические слова Христа, на которых папство основывало свои притязания и недаром начертало их в куполе храма Петра в Риме — «Tu es Petnis, et super hanc petram aedificabo Ecclesiam Meam, et portae inferni non proevalebunt adversus earn». (Матф. XVI, 48).

Эзотерический смысл символа «камня» ясно раскрывается Самим Христом в притче о доме, построенном на песке и разрушенном бурей, и доме, основанном на камне, не боящемся непогод (Матф. VII, 24–27). — «Дом, построенный на песке», — это сознание или мировоззрение, основанное на множественности конкретного эмпирического; такое основание шатко и ненадежно и рано или поздно должно неминуемо привести сооружение к полному крушению. Напротив, «дом, построенный на камне», — это синархическая система, развертывающаяся из вечных принципов; такое основание абсолютно устойчиво и не может быть поколеблено беспорядочностью конкретного эмпирического. Если песок, состоящий из массы разрозненных частиц и не способный сохранять даже приданную внешними силами форму, есть естественное олицетворение случайных и разрозненных явлений феноменальной природы, то камень по его твердости и устойчивости есть естественный символ мира принципов. Вообще символ камня много раз встречается в Новом Завете, и с ним связаны главнейшие моменты земной жизни Спасителя. — После сказания о рождестве в пещере мы видим «камень» в искушении на горе, в нагорной проповеди, в преображении на горе фаворе, в молитве о чаше, в Голгофе и, наконец, в Вознесении.

Достопримечательно, что и со званием епископа неразрывно связано кольцо с камнем, что символизирует и причастность к «камню» — Petrus'y, и высшую власть церковной иерархии. В русском эпосе мы находим легенды об Алатыре, «бел-горюч-камне», что имеет тот же смысл. В наше время поклонение фаллическому черному камню встречается у весьма многих первобытных народов. Мы находим это в Индии48, Новой Зеландии49, на островах: Таити50, Фиджи51, Танны52, Торресова пролива53, Ванкувера54 и др., у индейцев Северной55 и Южной56 Америк, а также в Африке57.

Всякому смыслу соответствует карикатура. Когда утрачивается понимание внутреннего, эзотерического смысла символа, он превращается в идол, а символический культ — в идолопоклонство. Здесь поклонение начинает воздаваться не надмирному через посредство конкретного символа, а происходит обожествление конечного и относительного. В этом именно и надлежит видеть причину той беспримерной страстности, о которой свидетельствует история иконоборчества. Лев Исаврянин и его сторонники потому и старались устранить из христианского культа иконы, что имели достаточное основание опасаться, как бы из невежества толпы не возникло вновь чудовищнейшее из заблуждений58. К счастью, соборный разум Церкви не послушал их, ибо уничтожение в культе символики есть уничтожение самого культа, а с другой стороны, внутренняя мощь христианства оказалась достаточной, чтобы этому противостоять, если не считать неизбежного извращения всякой истиньд в невежестве толпы. Не отдавая себе ясного отчета, что всякой реальности соответствует карикатурное искажение, а потому предупредить возможность извращений можно только путем уничтожения всех реальностей, Магомет и Лютер устранили культ символов из своих религий, но это неотвратимо повлекло за собой их крайнее оплощение, закрытие внутренней глубины религии, а тем самым и крайнюю периферичность ее природы.