ОСНОВЫ ПНЕВМАТОЛОГИИ

Так, низший разум, предоставленный себе самому, не может видеть в universalia ничего другого, как или общие понятия (концептуализм) или имена (номинализм), т. е. ему свойственна лишь одна — вторая антиномия целостной системы кватернера. При этом сознание низшего разума естественно раздваивается на два антиномических утверждения: как начало, воспринимающее данности опыта, он всецело зависит от него и черпает из него весь материал, а потому понятия суть лишь имена (Беркли, Гоббс, Милль, Grubbe, Loewe); но как начало, самобытно классифицирующее опытные данности, разум самостоятельно содержит в себе концепты-понятия (Абеляр, Локк). Синтетическое разрешение этой антиномии состоит в том, что хотя разум и содержит в себе понятия-концепты (концептуализм), но они находятся в состоянии становления, т. е. непрерывно переводятся из потенциального состояния в утвержденное по мере роста опыта, т. е. их объективация зависит от опыта (номинализм).

Совершенно аналогично этому высший разум в своей собственной природе не может иметь субъективных точек зрения (свойственных лишь низшему разуму), а разрешает проблемы лишь с вполне объективной, общей точки зрения. Иначе говоря, в нем может быть только «реализм», в противоположность «терминизму» низшего разума. В то же время он может сознавать этот «реализм» не иначе, как в антиномии: с одной стороны, как Истина, высший разум сознает себя сущностью и единством всех иерархических членений, объемлющим всю безграничность их возможностей, а потому принципиально предшествует являемости (платонизм), с другой же сторонытолько во многообразии бытия он может конкретно выявить и осознать свою многообразность, ибо конкретное знание возможно лишь там, где единое распространяется на многое, — где «###». Таким образом, Платон и Аристотель в действительности не противоречили друг другу, а дополнялись взаимно, ибо они выявили в своих системах противоположные полюсы антиномичного сознания высшего разума.

По этим основаниям представилось бы глубоким заблуждением отождествить эзотерическое учение с системой Платона. Последняя хотя является высшей из возможных относительных систем, но все же является относительной, т. е. включающей лишь одну сторону мира. Успех перипатетической школы и ее руководящая роль на всем пути средневековой философии бесспорно объясняется психологически тем, что ее смягченный реализм более доступен уяснению, чем абсолютный реализм Платона. С другой стороны, он давал обоснование концептуалистским течениям, ибо утверждал внутреннее единство и закономерность мироздания. Между тем до сих пор исследователи идеализма стремятся к одностороннему утверждению платоновского миросозерцания. Но этим они провозглашают одностороннее утверждение трансцендентности ноуменального мира, игнорируя аристотелевский имманентизм, и отсюда уже естественно приходят к отрицанию самобытной ценности творческого субъективного самопознания. В этом же именно лежит причина религиозной окраски платоновской философии и ее необыкновенной близости к историческому пониманию христианства. Крайний платонизм обесценивает индивидуальность и земную трагедию, и расцвет аристо-телизма, дошедший через концептуализм и номинализм до Дж. Стюарта Милля, должен быть рассматриваем прежде всего как протест личности против обесценивающего конкретные виды и формы крайнего идеализма. Без сомнения, через это человечество пришло к еще более отрицательной крайности, но ее историческая необходимость представляется вполне ясной. Итак, эзотеризм, как цельное знание, объемлет собой и утверждает одновременно все четыре альтернативы. Поскольку человек мыслит в низшем разуме, т. е. исходит из самоценности эмпирического личного начала, он должен утверждать антиномию: концептуализм — номинализм; поскольку же человек мыслит в высшем разуме, т. е. исходит из приближающейся к абсолютной сверхличной точке зрения, он должен утверждать антиномию: платонизм — перипатетизм.