ОСНОВЫ ПНЕВМАТОЛОГИИ

Крупные общественные сборища, привлекающие к себе людей во имя определенной цели, и служат наилучшей ареной для массового интеллектуального общения. Если общая цель достаточно велика и близко затрагивает каждого, если в собрании находятся люди, умеющие рельефно раскрыть многосторонность доктрины, оригинальность и новизну сочетаемых единичных концепций и их взаимных перекликаний, если, наконец, последовательные интеллектуальные построения и результирующие формулы получают красочное образное выражение в истинном красноречии, то поверхностный обмен мнениями заменяется глубоким и истинным единением познавательных способностей членов собрания в общем стихийном устремлении. Приходя в большое собрание, человек слышит самые разнообразные мнения по одному и тому же самому вопросу, он воочию убеждается в возможности многоразличных исходных точек зрения, пред ним предстают такие подходы к проблеме, которые не только не могли бы у него самостоятельно возникнуть, но и которые даже после восприятия извне укладываются в его субъективном сознании только путем крайнего напряжения, приспосабливания и переориентировки исходных постулатов. Более того, целый ряд подходов и своеобразных концепций оказываются настолько ему чуждыми, что их вмещение в себя представляется вовсе неисполнимым. Среди них, откидывая одну часть, как ложные и ошибочные, другую — как второстепенные и имеющие лишь условный интерес, он в третьей части отчетливо провидит их истинность и самобытную своеобразность, несмотря на все их несоответствие с настоящим состоянием его сознания. Отсюда у него силою необходимости рождается тяготение к перестроению и обогащению сознания, к предприниманию новых изысканий в соответствующем направлении. Чем больше число ораторов и чем они одареннее, тем больше сталкиваются между собой различные точки зрения, методы подхода и субъективные системы построений. Возникают прения и споры, доходящие порой до крайней ожесточенности, и в этой борьбе субъективных мировоззрений воочию выясняется как интенсивность их внутренних содержаний, так и их внутренняя устойчивость, развитость, закономерность последовательности и степень согласия в своих различных разветвлениях с самим собою. Именно з бурных спорах, где каждое мировоззрение должно одновременно и защищаться от нападений, и само нападать, выясняется как уже достигнутое им совершенство, так и ожидающие его в будущем цели и возможности. Результатом оживленных дебатов и препирательств весьма редко является достижение такого синтетического разрешения, которое бы органически объединяло собой все выяснившиеся точки зрения, обнаруженные подходы и высказанные концепции. Напротив, почти всегда споры оказываются, в конце концов, не только столь же далекими от гармонического разрешения, как при начальном столкновении противников, но даже далекими еще более, ибо на пути прений ярко обнаружились не подозревавшиеся дотоле глубочайшие противоречия и разногласия. Поэтому с поверхностной точки зрения такие диспуты, как не приводящие к желаемому результату, обычно признаются бесцельными и не оправдывающими осуществленной затраты сил и времени. Равным образом, если такое собрание даже и приходит к утверждению некоторого конкретного решения, то и здесь его формулировка представляет собой лишь обездушенную отвлеченную схему, совершенно не могущую вместить многообразности и глубины содержания высказанного. Даже в том случае, когда конечное решение принимается единогласно, оно лишь чрезвычайно бледно выражает свершенное творческое усилие, не может ни в коей мере передать другим людям, не бывшим в собрании, что в нем происходило в действительности, и даже его собственным членам может лишь косвенно напомнить о происходившем. Поэтому самое участие в обмене мыслей не может и не должно быть отождествляемо с выработанными на нем решениями или записями происходившего. Самая лучшая запись, даже полная стенограмма, запечатлевает только поверхностный лик речей, их внешнюю логическую форму. Между тем при непосредственном общении, при обмене живым словом каждая фраза, кроме своего внешнего логического смысла, передает еще и настроение оратора, его убежденность в своей правоте, его творческую силу проповедника. Неуловимые истечения, особый тонкий флюид гармонии или едва сдерживаемое напряжение хаотического вызова связывают оратора и слушателей в единое и живое целое. Сильная мысль и вдохновенная проповедь, тонкая ирония и едкий сарказм, гибкость диалектики и тяжелая поступь формул вывода — одинаково ткут незримую паутину, объединяющую всех присутствующих, как бы ни были они различны сами по себе, претворяют многоречивое собрание в нечто целостное, свершающее единую мистерию разумного познания. Ясно, что непосредственное участие в собрании не может быть ничем заменено, что только оно способно оказать действительно глубокое влияние на входящего в него человека.